Сколько себя помню – меня ничего так в жизни не пугало. Даже когда моя мать билась в конвульсиях после очередной передозировки у меня на руках. А я ведь была совсем ребенком и спокойно ждала скорую помощь.

Даже когда бабушка и дедушка умерли, сразу после похорон последнего отец привез меня в пустую квартиру и оставил там ночевать одну. Он спешил в аэропорт, – у него были срочные дела в другом городе. Тогда мне пришлось смириться с одиночеством и темнотой.

Даже когда четверо парней поймали меня в темном дворе и не давали пройти, пытаясь обокрасть и раздеть. Я сама отдала им свою сумку, сняла всю одежду и под их немое удивление спокойным шагом вышла в более оживленное место, где мне помог мужчина. Накинул свой пиджак и вызвал такси.

Даже когда в самолете, когда я возвращалась как-то с очередного отдыха, произошла разгерметизация салона и всех пассажиров начало трясти, кто-то терял сознание, кто-то молился, кто-то навзрыд рыдал. И все это продолжалось, даже когда самолет спустился на приемлемую для нормального дыхания высоту. Я же открыла бутылку своего любимого шампанского из Duty Free и достала сыр камамбер. Девчонки, которые отдыхали вместе со мной, почему-то отказались от моего предложения присоединиться. Они бормотали что-то невнятное, а их окаменевшие лица были белее мела.

Вот пришел момент, когда я смогла их понять. И вроде ситуация с разгерметизацией кажется намного опасней, чем просто кучка людей, лапающая по очереди неизвестный камень. Но что-то подсказывало, что для меня этот вечер вряд ли закончится бокалом игристого напитка и любимым сыром с плесенью. И смеяться мне совсем не хотелось. В общем, интуиция, проницательность, чуйка, инстинкт самосохранения, шестое чувство – как бы это ни называлось в обществе, что-то внутри меня било тревогу.

Тем временем около двадцати человек уже прошли эту странную процедуру. Так как я ближе всех стояла к открытым дверям, то процесс стирания памяти был у меня на виду. Человек подходил к седому мужику, или как они его назвали? Точно, к мастеру. Он что-то лепетал себе под нос и затем указательным пальцем выводил какой-то знак на лбу подошедшего. Не понятно, конечно, какой результат был достигнут, так как все не мешкая сразу уходили, освобождая место для следующего. В целом ничего страшного.

Я попробовала выглянуть в открытый дверной проем. Но один из охранников сразу же закрыл мне обзор.

Вновь вернула взгляд к постаменту с камнем. Опять какая-то девчонка уходила со слезами на глазах и мольбой попробовать еще, но на резкое движение охранников сама побежала к выходу. А мне так и хотелось ей крикнуть: «Счастливая! Беги скорее домой!»

Пятерка главарей, как я их назвала, стояла неподвижно и практически ничего не комментировала. Но вот когда камень в руки взял молодой рыжеволосый парень, началось нечто необычное. Многие аплодировали, даже пятерка главарей.

– Явно какой-то фокус, – неосознанно произнесла я, благо негромко.

Камень начал светиться. С каждый разом все ярче. От него рассеивалось мягкое серое марево, в котором мерцали черные чешуйки, временами отливая лунным серебром.

Нет, фокусники так точно не умеют. Вернее, устроить световое шоу в наше время возможно с помощью всяких технологий, но вот, чтобы толпа завороженно смотрела с радостью и обожанием в глазах, – здесь сложнее. Даже меня это видение не отпускало. В душе зарождалось нечто странное… Я одновременно чувствовала пустоту внутри себя и желание стать частью чего-то неизвестного. Странное желание, несвойственное моему характеру.

Рыжеволосый пожал руки главарям и встал рядом. Когда большинство уже покинуло зал, таких счастливчиков было пятеро. Две девушки и трое парней. Они все без исключения радовались, что именно в их руках камень засиял. Одна девушка заплакала, с ее слов, от неверия в свою удачу, и от переизбытка чувств начала всех обнимать. Правда, злым дядям – охранникам это не понравилось, и они зло шикнули на нее, чтобы встала в строй счастливчиков.