– Что еще? Ее личную жизнь обсуждали? Тебе что-нибудь известно?

Ван Акер нагнулся, поднял шишку, размахнулся и забросил ее далеко на склон.

– Красивая женщина, холостячка, умная… Ничего странного, что мужчины за ней увивались. Она не была монастырской послушницей…

– Ты спал с ней?

Франсис бросил на майора непроницаемый взгляд.

– Скажи-ка, Мегрэ, все полицейские так топорно работают? Ломятся в отрытую дверь? Неужто ты забыл, чем экзегеза[13] отличается от герменевтики?[14] Спешу тебе напомнить, что вестник олимпийцев Гермес – бог-обманщик. Собирание доказательств, поиск скрытого смысла, нисхождение к непостижимым структурам интенциональности: притчи Кафки, поэтика Целана, проблема интерпретации и субъективности у Рикёра… Раньше ты знал в этом толк.

– Ей угрожали? Она с тобой не делилась? Не рассказывала как коллеге или другу о запутанных отношениях с любовником, о разрыве или навязчивом поклоннике?

– Нет, она со мной не делилась. Мы не были настолько близки.

– Она не упоминала о странных звонках или электронных письмах?

– Нет.

– Никаких подозрительных записей о ней в лицее или вокруг него?

– Насколько мне известно, нет.

– Каким учеником был Юго?

Тень улыбки пробежала по лицу ван Акера.

– Семнадцать лет, дополнительный курс, первый в классе. Понимаешь, о чем я? А еще – красавчик, все или почти все девушки влюблены в него. Юго – такой парень, каким хотят быть все парни в его возрасте.

Он замолчал и поднял глаза на Серваса.

– Тебе бы следовало повидаться с Марианной…

Мир вокруг них качнулся, а может, просто ветер гулял в соснах.

– Собираюсь это сделать в рамках расследования, – холодно отрезал Сервас.

– Я не о том.

Они вслушивались в стрекот дождя по хвое, смотрели вдаль на холмы, окрашенные всей палитрой серого цвета.

– Ты всегда был очень далек от атараксии[15], Мартен. Твое обостренное чувство справедливости, твой гнев, твой проклятый идеализм… Встреться с ней. Но не береди старые раны.

Помолчав, он спросил:

– Ты ведь все еще ненавидишь меня, да?

Сервас не знал, что ответить. Ненавидит ли он своего бывшего лучшего друга? Возможно ли ненавидеть человека столько лет? О да, очень даже возможно. Он так крепко сжал кулаки в карманах, что ногти почти впились в ладони. Повернулся и пошел прочь, давя ногами шишки. Франсис ван Акер не шелохнулся.

Марго направлялась к нему через толпу заполонивших коридор лицеистов. Она выглядела усталой. Сервас понял это по ссутуленным плечам и по тому, как она держала книги, прижимая стопку к груди. И все-таки девушка улыбнулась отцу в знак приветствия.

– Итак, дело ведешь ты?

Мартен закрыл папку с делом Юго – там были только бесполезные сведения: какими видами спорта занимался, какие книги брал в библиотеке, – попытался улыбнуться в ответ и обнял дочь. Мимо них, толкаясь и перекликаясь, шли соученики Марго. «Дети, они всего лишь дети, – подумал майор. – Дети с другой планеты под названием Молодость, такой же далекой и загадочной, как Марс». Он не любил думать об этой планете тоскливыми одинокими вечерами, потому что она напоминала ему, какое это проклятие – зрелый возраст.

– Ты и меня будешь допрашивать?

– Не сейчас. Конечно, если тебе не в чем признаться.

Сервас покосился на дочь и понял, что Марго расслабилась. Девушка взглянула на часы.

– У меня мало времени, через пять минут начинается семинар по истории. Ты возвращаешься или пробудешь здесь весь день?

– Пока не знаю. Если останусь до вечера, может, поужинаем вместе?

Она скорчила гримаску.

– Давай. Но по-быстрому – мне нужно написать сочинение к понедельнику, так что придется попотеть.

– Да, я слышал. Утром ты неплохо выступила.