После тех самых гонок по улицам прошло три дня. И три ночи минуло с того момента, когда он принял посланника от Талейникова, того самого, что десять лет назад содействовал убийству на Унтер-ден-Линден. Странная была ночь, опасными показались гонки, но конец мог быть совсем другим.

Этот посланник Талейникова мог бы жить: Скофилд раздумал его ликвидировать, и вообще многие его планы теперь казались ему бессмысленными; его убеждения были уже не такими твердыми. Пришедший сам накликал беду. Во время разговора со Скофилдом в гостинице на Небраска-авеню он вдруг запаниковал и, выхватив спрятанное в стуле лезвие, бросился на Брэя. Брэй не растерялся и убил его, то есть совершил непреднамеренное убийство.

Ничто особенно не менялось. Талейников уже использовал этого офицера КГБ в качестве связного. На сей раз кагэбэшник был убежден, что Беовулф Агата собирается перейти на сторону противника, а русскому, который сумеет сдать его, повесят на грудь латунную медаль и выдадут все причитающиеся чаевые.

– Тебя провели, – сказал ему Брэй, читая послание своего контрагента.

– Не может этого быть! – закричал посланник. – Это Талейников!

– Несомненно. Он выбирает на роль связного человека с Унтер-ден-Линден, то есть того, чье лицо – и он это знает – я никогда не забуду. Расчет был прост: я теряю самообладание и убираю тебя. Это в Вашингтоне-то! Я засвечен и уязвим… Вот тебя и послали.

– Вы ошибаетесь! Это прямой контакт!

– Такой же «прямой» был и в Восточном Берлине, сукин ты сын!

– Что вы собираетесь делать?

– Заработать себе выходное пособие. Я сдам тебя.

– Нет!

– Да!

Посыльный бросился на Скофилда…

Через три дня после убийства Скофилд отправил упаковочку в посольство и шифровку в Севастополь. Но никто так и не явился в номер напротив, и это было необычно. Апартаменты, которые занимал связной Талейникова, были заказаны и оплачены швейцарской маклерской фирмой в Берне и предназначались якобы для ее служащих. Все в порядке вещей, с точки зрения иностранных дельцов, и одновременно – прозрачное прикрытие для засланного советского агента.

Брэй продолжал размышлять. Его шифровка в Севастополь и труп связного должны были спровоцировать вылазку русских. Кто-то должен был выйти на проверку и появиться в комнатах напротив. Но никто почему-то не пришел. И это делало бессмысленными предположения Брэя.

Тем не менее кое-что в шифровке Талейникова было правдой. Он в самом деле действовал в одиночку. И если это именно так, то тут могло быть только одно объяснение: русского вывели из игры, и, перед тем как уйти на заслуженный отдых в тихую гавань, он решил расплатиться по счетам. Он собирался сделать это еще после Праги, когда поклялся в шифровке на имя Скофилда:

«Ты – мой, Беовулф Агата! Где-нибудь, когда-нибудь… я увижу твой последний вздох».

Брата за жену. А теперь мужа за брата. Это месть, порожденная ненавистью, а ненависть никогда не иссякает. И до тех пор, пока не придет конец кому-то из них, не будет им обоим покоя на земле. Эту истину лучше знать заранее и помнить сейчас, чем неожиданно для себя где-нибудь в толпе на шумной улице или на пустынном пляже получить нож в бок или пулю в затылок из зарослей травы в дюнах.

Смерть связного была случайностью. Смерть Талейникова будет иной. Не обретут они покоя, пока не встретятся, а когда встретятся, придет смерть – он убьет Талейникова любым способом. Оставалось продумать, как вытащить русского на поверхность. Первый шаг уже сделан, русский – сталкер, роли распределены.

Стратегия тут сработает классическая: сталкеру дается след, он идет по следу, и в самый неожиданный момент след обрывается. Сталкер в замешательстве и засвечен. Ловушка захлопывается.