Дженкинс – наш провожатый, сообщил, что необходимо сменить лошадей. Целые сутки мы ехали практически безостановочно, и животные были измотаны. От долгого сидения затекли ноги, и мне тоже захотелось размяться. В сопровождении Бекки я вышла из экипажа и неспешно побрела по окутанной туманом улице. Дженкинс бесшумно двигался следом.

– Ведьма! Ведьма! – внезапно раздались громкие голоса, и вскоре я увидела неподалеку небольшую группку детей.

Они окружили девочку лет двенадцати, одетую в потрепанное шерстяное платье и старые, затертые до дыр башмаки.

– Убирайся из города, ведьма! – крикнул парень постарше, тыча в нее длинной деревянной палкой.

– Ведьма, проклятая ведьма! – снова подхватили остальные, окружая девочку.

Та стояла, широко расправив плечи и высоко подняв голову. Хотя губы ее дрожали, но глаза смотрели с вызовом, а пальцы сжимались в кулаки. Замкнутый круг сужался, и деревянные палки практически касались несчастной жертвы.

Не в силах смотреть на травлю, я стремительно направилась к ним и на ходу выкрикнула:

– Прекратите!

Услышав возглас, дети синхронно обернулись в мою сторону и тут же несколько умерили пыл. Видимо, сказалось наличие рядом дорогой кареты и присутствие за моей спиной Дженкинса. Этот человек, несмотря на преклонный возраст, производил неизгладимое, подавляющее впечатление.

Стоило мне оказаться совсем рядом, как дети бросились врассыпную. Единственной, кто остался стоять на месте, была та самая девочка, которую я хотела защитить.

– Миледи, не подходили бы вы к ней! – испуганно проговорила Бекки. – Недаром же ее ведьмой кликали!

Девочка продолжала смотреть прямо перед собой и словно не замечала ничего вокруг. В ее глазах по-прежнему отражался вызов, но теперь я смогла разглядеть скрытые под ним обиду и страх. Маленькое худое тельце дрожало, будто от мороза, а на чумазых щеках виднелись следы от недавних слез.

Я редко имела дело с детьми и сейчас не знала, как ее успокоить. Действуя интуитивно, медленно приблизилась и, почувствовав, что девочка собирается убежать, замерла.

– Не бойся, мы тебя не обидим. – На миг задумавшись, спросила: – Ты голодна?

Этот вопрос могла бы и не задавать – по ее лицу все было видно и так.

– Бекки, принеси из экипажа кошелек.

– Но ведь… – замешкалась та, бросив на девочку настороженный взгляд. – Она же…

– Бекки!

Пробормотав «слушаюсь», горничная неохотно отправилась выполнить поручение.

До чего же глубоко в сознание въедаются предрассудки! Человека считают виновным лишь потому, что он не похож на других. Интересно, если бы Бекки знала о моем даре, стала бы относиться ко мне так же, как к этому ребенку? Продолжила бы прислуживать, внутренне содрогаясь от страха и неприязни, или же бежала бы без оглядки?

– Не стоит этого делать, – неожиданно произнес Дженкинс, когда кошелек оказался у меня в руках и я извлекла из него несколько монет.

На миг обернувшись, я холодно проронила:

– Разве я спрашивала вашего мнения?

– В городе за ней присматривают, – невозмутимо ответил сопровождающий. – Она обеспечена всем необходимым.

Не посчитав нужным высказывать все, что думаю по этому поводу, я приблизилась к неподвижной девочке и взяла ее за руку, намереваясь вложить деньги.

Внезапно кожу обожгло. С моих губ сорвался судорожный вздох, и прежде, чем отпрянуть назад, я успела заметить полыхающий в глазах девочки огонь. Ее зрачки расширились, сливаясь с темной радужкой, и превратились в два черных колодца, на дне которых светились ярко-оранжевые блики.

Взглянув на свою ладонь, я обнаружила, что она покраснела и покрылась несколькими прозрачными волдырями. В следующее мгновение, воскликнув, ко мне бросилась горничная и со свойственной ему невозмутимостью подошел Дженкинс. Раздался негромкий звон и торопливые удаляющиеся шаги, вскоре превратившиеся в бег. По дороге покатились упавшие монеты, словно желающие догнать исчезающую из виду фигурку.