«Святые на небесах, что же за чушь я ей наговорил! Что за чушь я тут стою и думаю», – на душе сделалось гадко от собственной глупости.

Эдриан шумно выдохнул, испытав жгучую боль в солнечном сплетении. Советь побуждала пойти за ней. Нельзя оставлять Стефани одну на пустующих улицах. Сейчас большинство горожан ушли на площадь к горящей церкви. Но как знать, вдруг кто-то решил улучшить момент и совершить преступление, пока городская стража занята другим. В последнем мужчина не сомневался. Они с Филиппом открыто фехтовали на шпагах, и за это время не появился не один патруль. Об этом обязательно стоит доложить суперинтенданту…

– Глотка демона, – выругался Эдриан. Потеряно слишком много времени и неизвестно найдет ли он её теперь.

Мужчина сделал шаг. Боль сковывала тело, не позволяя двигаться так быстро, как хотелось. Но что еще ему оставалось, кроме как бороться со слабостью, жжением в швах и душевным терзанием.

Эдриан кашлянул. При сломанных ребрах всегда хочется кашлять. Но не громко и протяжно, как при лихорадке, а слабо, словно в горле что-то першило. Он оглядел себя, увидел пятна на бинтах сквозь блузу, и, пойдя вперед, на ходу застегнул пуговицы. Нечего посторонним созерцать проступившую кровь.

Завернув за угол, Стефани убавила шаг. Весь гнев, вся горячность, что охватила её во время ссоры сошла на нет, уступив место стыду. Она и думать забыла о пощечине, о Филиппе, о дуэли… Перед глазами стояло бледное лицо Эдриана, которое исказила гримаса гнева и раздражения, а в ушах все еще раздавались обрывки услышанных фраз.

«Он должен был поблагодарить меня и все… Или хотя бы промолчать!» – мысленно причитала девушка, хотя злость уже угасла. Из сердца жгучей волной по телу разливалось чувство вины. Не стоило говорить то, что прозвучало. Нельзя вести себя так. Ей же всегда было противно наблюдать за капризами кокеток. Те же дочери баронессы Бароже. Она терпеть не могла их поведение. С чего она стала уподобляться им?

Никому не нравится получать уколы совести. Вот и Стефани не любила. Поэтому попыталась оправдать себя через поведение Эдриана. Через его упреки, взгляды и обвинения, но сдалась. Как бы не вел себя собеседник, не следует отвечать тем же. Нужно быть сдержаннее! В любом случае выказывать уважение, вести себя в соответствии со статусом и привитым воспитанием. Она не капризная мадемуазель, и не простушка с фермы. Она Стефани Анна Мария Тереза де Монклар – достойная дочь своей матери и отца и должна оставаться ею.

Резко остановившись, девушка оглянулась назад. «Надо бы вернуться», – в душе все упало. В гостиницу идти не хотелось. Там Филипп, Изабель и Лидия. Никого из них видеть не хотелось. К Эдриану? Как подойти к нему после того, что она наговорила? Фактически, она только что разорвала своими словами и действиями помолвку. Как же глупо!

К разгоравшемуся стыду добавилось чувство собственной ничтожности. Стефани ощутила себя настоящей дурочкой.

– Что же я натворила? – поврежденная щека напомнила о себе легким покалыванием, и девушка приложила к раскрасневшейся коже холодные пальцы. – А что же мне теперь делать?

«Папа́ говорил: спорить с собой слишком неблагодарное занятие. Нужно принять решение и оставить себя в покое». Она покачала головой: «Ах, если бы все было так просто».

У ближайшей таверны распахнулась дверь. Стефани вздрогнула от резкого звука и обернулась к питейному заведению с дурной славой. На улицу с криками и смехом вышли трое мужчин в дорогих одеждах.

Самый высокий был слишком худощав и долговяз даже для своего роста. Оттого короткие светлые волосы вкупе с коричневым дорожным костюмом и в тон ему плащом вызывали стойкую ассоциацию с соломой. Второй, широкоплечий и гладковыбритый брюнет, носил синий костюм. Его громкий неприличный смех и размахивание руками заставило Стефани поморщиться. Он напомнил ей экзотических птиц, о которых рассказывали моряки, что служили отцу на торговых кораблях. На их фоне третий выглядел слишком манерным и вальяжным. Свои русые волосы он собирал в низкий хвост, а дорогая одежда в бордовых тонах несомненно подчеркивала высокое аристократическое происхождение.