– Кстати, раз уж ты намекнула, что свободное время коротаешь за книгами и фильмами, расскажи, какие жанры тебе нравятся?

– Ужасы, – не раздумывая, ответила девушка. – До того люблю этот жанр, что даже собственные сценарии пишу в этом направлении.

Парень потянулся обратно к стакану и, поднеся его к губам, сделал маленький глоток.

– Весьма необычно.

– Да я бы не сказала.

– То есть?

– Когда человек пытается смириться с отвратительнейшим фактом, что, скорее всего, вся его жизнь пройдет по нежеланному и, увы, предначертанному сценарию, он начинает упиваться страданием других. Наблюдая за страхом нереальных людей на страницах или по ту сторону экрана, я высвобождаю собственные переживания. Горести и печали других оказывают на мои собственные раны исцеляющее воздействие подобное бальзаму.

– Теперь я точно знаю, какими фильмами мне нужно будет запастись на ближайшие дни. И раз уж ты заговорила о своем творчестве… Признаться, я заинтригован, потому что никогда не слышал от девушек ничего подобного.

– И?

Аллан неопределенно взмахнул рукой и закусил губу.

– Ну, я буду рад, если ты поделишься со мной своим замыслом. Готов поспорить, это нечто впечатляющее.

– Ага, раскрыть перед тобой все карты, чтобы ты украл мою сюжетную задумку и потенциальную славу.

Не выдержав, Аллан расхохотался.

– О, да, – пытаясь подавить смех, пробормотал парень, – сплю и вижу, как ворую идею для твоего сценария и бегаю по всем киностудиям Америки, умоляя экранизировать мой шедевр.

– Окей, – с улыбкой отозвалась Мелинда, заражаясь позитивом своего собеседника, – я расскажу тебе, но только не сегодня, ладно? Сценарий еще не закончен. Мне нужно дописать концовку и внести кое-какие правки.

– Как скажешь.

Мелинда просияла. Девушке было приятно, что ее проектом интересуются, и не кто-то, а такой симпатичный парень! Аллан пододвинул к ней по-прежнему нетронутый стакан виски. В янтарной жидкости отражался яркий блеск люминесцентных ламп, наводя Мелинду на жуткую мысль, от которой внутренности будто завязались в тугой узел. Насыщенный золотистый оттенок напомнил девушке о тоскливом северном солнце в их городке, свет которого превратился для нее в символ неизбежной обреченности и страха. Самого парализующего страха на свете – прожить жизнь на задворках огромного, полного возможностей мира и никогда не познать вкуса истинного счастья и свободы. Когда в голову девушке закрадывались подобные мысли, она, не имея под рукой щедрых на душевные разговоры людей, спешила как можно скорее раствориться в творчестве или утонуть в сюжете какого-нибудь фильма. Но сейчас прямо напротив нее сидел Аллан, и по его лицу было видно, что он готов выслушать Мелинду.

В кои-то веки ей захотелось стать услышанной – излить душу, рассказать о своем одиночестве и опустошающих ссорах с мамой, но какой-то невидимый внутренний барьер не позволял вырваться наружу накопившимся переживаниям.

Мелинде стало паршиво.

– Я считаю, что на сегодняшний вечер будет неплохо разнообразить твою терапию чем-то более необычным и одновременно простым. Например, выпить хорошего виски.

Девушка придвинула к себе стакан, но тут же потеряла к нему интерес.

– А ты часто бываешь на вечеринках?

Аллан отрицательно покачал головой.

– В последний раз я был на вечеринке, когда мы с ребятами отмечали выпускной. Очень часто вспоминаю тот вечер и каждый раз схожусь на том, что еще недавно все было действительно очень круто. Даже не верится, что с окончания школы прошло столько лет.

– Тогда почему ты перестал общаться с друзьями и ходить на вечеринки?

Аллан нахмурился.

– Разве я говорил, что перестал общаться со своими друзьями?