– Где же ты, – пробормотал он себе под нос, вытаскивая еще один припрятанный в столе портрет.

На нем был изображен мальчик лет четырех-пяти с черными волосами и недетским взглядом из-под густых бровей. Ребенок завораживал красотой, но не прелестной, как это часто бывает у малышей, а мужественной, как бы это не звучало странно по отношению к ребенку.

– Забавно, но ты вырос именно таким, как я себе и представлял, – с теплотой в голосе сказал Казимиров, обращаясь к портрету.

На протяжении первых восьми лет жизни Ярогнева Беломорского крол думал, что мальчишка – его сын. Здравый смысл и доверенные лица в один голос твердили, что от малыша нужно избавиться, подстроить несчастный случай, пока у него не проявились природные силы. Если бы общество узнало, что крол нарушил клятву верности супруге, зачав ребенка не от одобренной наложницы, а от жены благородного вассала, – поднялся бы невообразимый шум. Однако Ольгерд медлил, проявлял непозволительную слабость, ибо малыш пробуждал в нем удивившую самого крола нежность, даже гордость: Ярогнев был более перспективным наследником, чем его законные сыновья. Он не мог причинить ребенку вред, как бы ни старался подавить в себе отцовские чувства.

И вот однажды ему сообщили, что восьмилетний мальчишка сумел обратиться в дракона! По-настоящему, принял полную форму! Казимиров не успел и слова сказать от изумления, как шпион добавил, что выброс силы при трансформации принадлежал Морскому Шторму. Дети всегда наследуют родовую силу отцов, подделать это невозможно.

Значит, Ярогнев не был его сыном, и угроза полностью миновала, но вместо облегчения крол почувствовал лишь досаду. Он уже привык к мысли, что это его сын! Этот физически совершенный, умный не по годам, достойно демонстрирующий себя обществу парень должен был быть его ребенком, и последующие годы лишь укрепляли недоумение крола.

В отличие от своих родственников, Ярогнев совершенно не любил север. Да, он безукоризненно нес службу, доказал свою преданность короне, но там он чувствовал себя зверем, загнанным в клетке, а в столице его плечи распрямлялись, словно он наконец-то возвращался на свое истинное место. Ему претило одиночество, но север как раз означал уединение, дозор на самых дальних островах, полных опасности и изолированности. Все преподаватели Академии в один голос хвалили его раньше, и продолжают восхищаться им сейчас, встречая в Академии, словно сына родного. И неудивительно: за годы обучения парень так высоко поднял планку, что никому не удалось достичь ее. Он был лучшим во всем, абсолютно во всем, его уму и проницательности мог бы позавидовать сам крол, но он не завидовал, а лишь продолжал жалеть, что мать Ярогнева родила его от мужа, а не от Ольгерда.

Она была красивой девушкой, слишком молодой для Кристофера Беломорского, но из знатной семьи, что северянину было куда важнее внешности или молодости. Наверное, он так и не забыл свою первую жену, погибшую при нападении морских тварей, и особенно сильно любил своих детей от нее. Ярогнев и Ярослава не были так дороги его сердцу, старший сын и наследник Всеслав тоже не питал нежных чувств к младшим детям отца. Зато первая дочь Кристофера заменила им родителей, и ее смерть нанесла детям глубокую рану. Забавно, и мать, и дочь погибли в когтях обитателей морских глубин. Как порой причудлива судьба!

В нынешнем сезоне все только и гадают, появится ли Ярогнев в столице, или нет. Молодого дракона все обожают, хотя о нем и ходят всякие слухи. Этим он тоже не похож на принципиально верного Кристофера, наоборот, в нем ощущается сильная мужская энергетика Ольгерда, от которой жены знатнейших драконов теряли головы. Все, кроме Танильдиз. Та единственная, которая была ему нужна, и которая даже не думала о нем.