Героическая корчагинская и гайдаровская романтика Гражданской войны скрывала тот террор, на котором выросли основные персонажи сталинского НКВД. И вожди Октябрьского переворота, в первую очередь Ленин, косвенным образом ответственны и за все тоталитарные ужасы тридцатых – сороковых годов.
На наградном листе Евдокимова – надпись Фрунзе: «Считаю деятельность т. Евдокимова такой, которая заслуживает награду. Через особенный характер этой деятельности проведения награждения в обычном порядке является не совсем удобным».[197] «За понесенные труды» (так в приказе) чекисты награждены боевыми конями.
Это не может быть квалифицировано иначе, как преступления против человечности.
Сегодня не может быть сомнения в том, что режим коммунистической власти, которым закончился политический кризис разбитой в войне России, был таким же кроваво и преступно жестоким, как и якобинская диктатура, только несравненно более массовым.
Однако, возвращаясь к оценкам смысла террористической диктатуры партии Ленина – Троцкого, надо признать и здесь, что безграничная жестокость ЧК была элементом жестокости Гражданской войны. А следовательно, кровавые кошмары красных были также проявлением исторического абсурда, «беспредела» катастрофы, которая сама по себе иррациональна, – и можно говорить только о смысле того гражданского мира, который наступил после победы коммунистов.
Российская государственная традиция и диктатура белых
Первые десятилетия после победы большевиков оставался открытым вопрос, что осталось на политической – или, лучше, культурно-политической – карте мира на месте прежнего национального российского государства, вообще, есть ли у нее правовой, политический и культурный наследник.
Реально на месте империи теперь была коммунистическая диктатура. Это не подлежало сомнению, хотя до конца двадцатых годов у Запада оставались надежды на ее быстрый конец. Но открытым оставался вопрос, куда в историческом и правовом плане делась та Россия, которая представляла в мировом политикуме евразийскую одну шестую часть планеты. Коммунисты отказывались от наследования, провозгласив Россию политической иллюзией эпохи торгово-промышленного капитала, а РСФСР, потом СССР – родиной пролетариев всех стран.
Западная консервативная и либеральная демократия поддерживала белые антикоммунистические вооруженные формирования России как наследников Российской империи – своего союзника в войне против Центральных государств. Однако империя перестала существовать с актами отречения Николая и Михаила Романовых. Кто остался законным наследником императоров?
Можно было считать представителем России ее Временное правительство в лице его главы – Александра Керенского. Определенные связи с руководящими кругами Антанты у Керенского остались, но он не имел никакой поддержки у российских политических и военных сил. Кстати, фигура Керенского, как возможного наследника законной власти России, опять выплыла в последние годы жизни Сталина, когда реальной стала угроза новой войны; тогда Сталин начал готовить убийство непримиримого старого эмигранта. Но институт Временного правительства никогда никем не рассматривался как полностью законное представительство России. Статус его был, в сущности, таким же сомнительным, как и статус большевистского Совнаркома: оба правительства возникли в результате переворотов.
Безусловно, законным представителем России было бы любое правительство, которое имело бы основания действовать от имени избранного народом Учредительного собрания. Но здесь как раз и сказалась слабость российского политического мира.