«Как-то раз ближайшие соратники гауляйтера собрались в его апартаментах, – вспоминал друг Геббельса Юлиус Липперт. – Мы рассуждали о том о сем, а после скромного ужина Геббельс сел за рояль и стал наигрывать нам несколько новых песен, еще не слышанных в Берлине. Вдруг гауляйтер оборвал музыку, вскочил и произнес: «Мне пришла в голову отличная мысль. Нам надо выпускать еженедельник, он позволит нам сказать на бумаге то, что нам запрещают говорить с трибуны». Мы все прекрасно знали, что не готовы пускаться в подобное предприятие. Как можно соперничать с берлинской прессой без дорогостоящих анонсов, газетных киосков, без заказов на рекламные объявления?»

Особой необходимости в газете не было. Основным печатным органом нацистского движения была «Фелькишер беобахтер», выходившая ежедневно в Мюнхене и доставлявшаяся подписчикам всего лишь с двенадцатичасовым опозданием. Братья Штрассер выпускали свою ежедневную газету «Берлинер абендцайтунг». Но Геббельс упрямо твердил, что ему нужен собственный рупор – независимая газета, где он мог бы писать все, что вздумается.

Первым же вечером Юлиус Липперт стал главным редактором нового издания. «До сего дня я помню, как мы искали подходящее название, – писал позже Геббельс. – И вдруг меня осенило. Название могло быть только одно: Angriff («Штурм»). Само по себе название уже звучало как пропаганда и достигало своей цели».

Был еще и подзаголовок: «За угнетаемых против угнетателей!»

Как и предполагал Липперт, не было ни денег, ни типографии, ни бумаги, ни редакции. За исключением Геббельса, единственным человеком, мало-мальски соображавшим в газетном деле, был сам Липперт. Он договорился с типографией (в кредит), раздобыл бумагу (в кредит), проделал еще уйму организационной работы и был арестован. Его обвинили в нападении и оскорблении действием.

Предварительные анонсы составил сам Геббельс. 1 июля тысячи плакатов кричали изумленным берлинцам: «Ангрифф!» На другой день новые плакаты возвестили: «Der Angriff erfolgt am 4 Juli!» – «Штурм состоится 4 июля!» Пока озадаченные берлинцы ломали головы над загадкой, следующие плакаты уточнили: «Ангрифф» – выходит по понедельникам!»

На следующий день первый номер вышел двухтысячным тиражом. Газету можно было увидеть в редких киосках. Ею торговали вразнос нанятые для этого люди, но без особого успеха. Казалось, «штурм» провалился.

Даже Геббельс пришел в ужас, когда увидел газету. «Я не просто был раздосадован, меня переполняли стыд и отчаяние, когда я сравнил то, что получилось, с тем, что мне виделось. Убогий провинциальный листок.

Бред! Редакторы были полны благих намерений, но опыта им не хватало»[23].

С помощью д-ра Липперта, которого наконец освободили, Геббельсу удалось превратить «Ангрифф» в нечто, напоминающее газету. Они переписывали содержание коммунистической «Вельт ам абенд», адаптировали его под себя и обращались к рабочим. В четвертом номере Геббельс адресовал свои слова исключительно им и закончил следующим образом: «Мы настаиваем на запрете эксплуатации! Требуем создать германское государство рабочих!» Вся газета пестрела статьями в поддержку рабочих и против их хозяев. «Жилье немецким рабочим и солдатам!» «Мы бросаем вызов нашим капиталистическим палачам!»

Промышленники и знать, субсидировавшие Гитлера, были далеко не в восторге. На их жалобы Гитлер только пожимал плечами: мол, «Ангрифф» частное предприятие Геббельса, и он не вправе вмешиваться. Грегор Штрассер, испуганный появлением соперника в газетном деле, доказывал, что в Берлине не так уж много нацистов, чтобы оправдать существование двух газет. Ответ он получил в том же духе.