Лейтенант улыбнулся.

– Логично.

Савушкин добавил:

– Ты понял? Просто говорить правду – и дело в шляпе! – И уже словаку: – Иржи, так и отвечай в следующий раз!

Рулевой молча кивнул.

– Товарищ капитан, Вышеград по курсу. За ним надо будет направо свернуть… – вполголоса произнёс Котёночкин.

– Добро. Иржи, давай потихоньку правую сторону фарватера принимай, через триста метров надо будет уйти в малое гирло Дуная.

Словак молча кивнул и начал понемногу доворачивать руль. Тут Савушкин, прислушавшись, тревожно бросил лейтенанту:

– Володя, а ну-ка послухай небо…

Лейтенант вслушался и через минуту произнёс неуверенно:

– Вроде моторы… Высоко, тысяч семь-восемь… Два или три самолёта. Километрах в десяти на юг.

Савушкин кивнул.

– Значит, не показалось…

– Чьи это могут быть самолёты?

– Чёрт их знает… Но ничего хорошего ждать нам от них не стоит. – Осмотрев реку, капитан бросил словаку: – Иржи, вход в гирло. Поворачиваем!

Когда до устья малого гирла Дуная осталось метров двести – Котёночкин тревожно доложил:

– На мысу вижу зенитную батарею. Шесть тяжёлых орудий в капонирах. Расчеты суетятся. Похоже, будут стрелять.

Савушкин пожал плечами.

– Куда? Видимость – пятьсот метров по горизонтали. В белый свет?

– А если это постановщики мин? Там, наверху? Зенитки помешают им сбросить груз.

В этот момент батарея на мысу открыла огонь – частые выстрелы восьмидесятивосьмимиллимитровых орудий загрохотали на всю реку. Тут Савушкин, внимательно всматривавшийся в небо, внезапно скомандовал:

– Некрасов, Костенко – взять пулемётные ленты и на корму!

Старшина и снайпер живо подскочили к зенитному «максиму» на вертлюге.

– Заряжай!

Костенко вставил ленту в приёмник пулемёта, взвёл затвор и бросил:

– Готово!

– Парашюты видишь?

Старшина, быстро осмотрев небо, кивнул:

– Бачу!

– Огонь по ним!

Зенитный «максим», сам удивляясь своей резвости, загрохотал длинными очередями. Патроны в цинке, из которого разведчики утром снаряжали ленты, оказались трассирующими – огненные тире прерывистыми струями понеслись в сторону шести парашютов, медленно спускающихся к Дунаю. Наконец, одна из очередей достигла цели – полотнище парашюта вспыхнуло, и тяжёлый груз, висевший под ним на длинных стропах, рухнул в реку с высоты в сто пятьдесят метров. Разведчики на мостике рефлекторно присели, ожидая взрыва – но мина, похоже, просто разрушилась от удара о воду, не вызвав детонации тола.

Савушкин удовлетворённо кивнул.

– Ну вот и славно.

Лейтенант с недоумением спросил:

– Товарищ капитан, а зачем всё это было?

Капитан улыбнулся.

– Володя, мы – венгерский военный катер. Имеем на борту зенитное вооружение. Наши товарищи по оружию ведут огонь по врагу, минирующему важнейшую судоходную артерию нашей Родины. Наши действия?

Котёночкин кивнул.

– Ясно. Теперь у тех, на батарее, к нам никаких вопросов не будет.

– Ото ж, как говорит Костенко! – И, обращаясь к рулевому: – Иржи, по этому руслу корабли ходят?

Словак кивнул.

– Так. Мале плавидла с понорем… с осадкой до еднего метра.

– Наш случай. – Обернувшись к берегу, Савушкин удовлетворённо кивнул:

– Не зря мы пятьсот патронов извели и мину угробили. Глянь, лейтенант…

Котёночкин посмотрел на мыс – расчеты зенитной батареи радостно махали катеру фуражками и кепи. Савушкин в ответ тоже снял своё кепи и помахал зенитчикам, бросив лейтенанту:

– Вот теперь мы действительно венгерский военный катер. Несмотря на полное отсутствие каких бы то ни было документов…

Как? Как, чёрт возьми?

Капитан Савушкин сидел за столом в рубке их катера. Перед ним лежало расшифрованное сообщение из Центра, текст которого капитан перечитывал вновь и вновь, пытаясь понять, за каких волшебников их принимают в Москве.