Разрубил березу на поленья

Он одним движением руки.

Мужики спросили: «Кто ты?» – «Ленин!»

Тут и охренели мужики.

Кабинет заместителя начальника райотдела выделялся среди остальных добротной, сверкающей лаком, широкой дверью, на левой половине которой сияла солидная гравированная табличка с именем и должностью владельца.

С майором Ширяевым, по местной кличке Шерифом (по слухам, сам же Ширяев ее себе и придумал), Василий Ковригин недавно встречался. Встреча эта носила характер частного визита, выражаясь языком дипломатического протокола, и оставила в душе Ковригина неясный осадок.

…Он с утра был дома, занимался ремонтом – при помощи электросверла, на котором закрепил щетку-насадку, соскабливал с потолка на кухне слой пожелтевшей побелки.

Работа эта, как известно, пыльная, шумная и грязная. Они с Еленой откладывали ее до лета, но теперь, после ограбления, решили: раз уж в доме все равно все стало вверх дном, не расставлять обратно все по местам, а навести настоящий порядок. Поэтому с утра в воздухе висела белая удушающая пыль, все полы покрывали слои газетных листов, а мебель, сдвинутая по углам, была укрыта старыми простынями и покрывалами. Елена, чтобы не дышать ядовитой пылью, ушла в баньку и устроила генеральную стирку.

И вот в разгар домашнего землетрясения у ворот их дома остановилась белоснежная, как платье новобрачной, машина, из нее вышел лысый полный мужик в замшевой куртке и, с любопытством поглядывая на ковригинские окна, направился через двор к крыльцу.

Оказалось, сам Шериф пожаловал, собственной персоной.

– Решил, наверное, посмотреть, что за кореш муровскому начальству объявился в нашем колхозе, – смеясь, говорил потом Василий.

Но в тот момент ему было не до смеха: такой важный чин пожаловал в дом, а тут, как назло, кавардак!

Ширяев постучал, вошел в сени, удивленно покрутил головой по сторонам. Увидел в кухне на стремянке белого, как в муке вывалянного, раздетого по пояс Ковригина, пошутил:

– Ничего себе пельмешек получился! – и не побрезговал поздороваться с хозяином за руку.

Расторопная Елена и в такой ситуации сумела выкрутиться. Быстренько провела гостя по газеткам в зал, где было чище, чем в других комнатах, на ходу сдернула с дивана присыпанный тонким слоем белой пыли чехол из простыней, усадила майора, достала из буфета бутылку коньяку, коробку шоколадных конфет, хрустальные рюмки. Пока Василий поспешно мылся, Елена уговорила гостя выпить и закусить, а когда муж вошел – поспешно скрылась за дверью и появилась через минуту в платье, с подправленной прической, с тарелками с горячей закуской в руках – диво, когда только успела…

Ширяев у них долго не засиделся. Задал еще пару вопросов про ограбление, как, да что, да во сколько произошло… В общем, все то, о чем Ковригин уже и ему рассказывал, и раза три повторил приезжавшему сюда следователю. Майор, следом за хозяевами пройдясь по всему дому, кивал, вникал, слушал, сокрушенно качал головой:

– Совсем обнаглели, отморозки… Ну ничего, Василий, твое дело под моим личным контролем. Найдем мы этих гнид, не волнуйся.

И все– таки Ковригину казалось, что майор чем-то остался недоволен. Что-то во взгляде Шерифа, холодном, отчужденном, не давало поверить не только в исполнимость его обещаний (это уж как повезет, найдут -не найдут), но даже в искренность его сочувственных слов.

Выпив и закусив, но весьма умеренно, по-деловому, Ширяев поднялся. Крепко пожал на прощание руку Ковригина, похвалил хозяйку, особенно ее фирменные помидорчики в желатиновом маринаде с чесноком:

– Объедение! Никогда таких маринадов не пробовал! Царские! Моя старуха такого не приготовит! – и стал прощаться.