– О тюрьме говорить не хочу. Это сущий кошмар. – Мадлен теребит кутикулу.

– Мы вытащили вас при первой же возможности, – деликатно напоминает Патрик.

С хрупкой Мадлен нужно разговаривать мягко, тщательно подбирая слова. Я не подозревала, что Патрик способен на такой тон.

– Могу я предложить вам чай? – спрашивает Фрэнсин.

– Да, пожалуйста, – киваю я. – С молоком, но без сахара.

Это занятие может ее успокоить, снимет напряжение, пульсирующее вокруг нее, и мы сумеем разговорить Мадлен.

Фрэнсин бросается прочь из гостиной, и снова севшая Мадлен слегка вытягивает ноги.

– Там постоянно кричали. Я пыталась спать, но не представляю, как можно уснуть среди такого… Это ад, кромешный ад. В полицейском участке мне удавалось уснуть, а там нет. И так пять ночей…

Мадлен замолкает и улыбается сестре, которая возвращается с подносом, на котором – чай, молоко, сахар и три вида печенья.

– Что-нибудь еще принести? – спрашивает Фрэнсин.

– Нет, этого достаточно, – заверяю я, и мы все благодарим ее.

– Я в полном порядке, Фрэнсин. Может, дашь нам поболтать? – Мадлен улыбается сестре, и та наконец уходит, закрыв за собой дверь.

– Что же, начнем. – Патрик отодвигает чайный поднос и выкладывает на журнальный стол папки из своей сумки. Я достаю из своей записки по делу и блокнот. – Давайте я познакомлю вас как следует. Мадлен, это Элисон Вуд, которая будет представлять ваши интересы.

Я киваю Мадлен.

– Элисон занимается адвокатской практикой более пятнадцати лет. Она провела множество сложных дел и в суде короны и в суде второй инстанции, – говорит Патрик, показывая на меня. Такое ощущение, что он описывает кого-то другого. – Она выработает идеальную тактику защиты. Ваши интересы будут поставлены во главу угла.

Мадлен смотрит себе на руки:

– По-моему, тут ничего не поделаешь. Преступление совершила я, и все тут.

– Погодите! Для таких заявлений пока рановато. Сначала давайте получим предварительные сведения.

Вот это Патрик, которого я знаю, – резкий, язвительный. Я рада, что он ее прервал, – плохо, когда клиенты торопятся говорить о преступлении: они должны дожидаться наводящих вопросов.

– Элисон, не объяснишь Мадлен, как события будут развиваться дальше?

– Да, конечно. Ваше дело, Мадлен, перевели из мирового суда в Центральный уголовный суд в Лондоне. Далее состоится слушание о признании вины с рассмотрением обстоятельств дела. Тогда и подадите заявление о признании или о непризнании.

– До этого еще несколько недель, верно?

– Да, слушание назначат в середине ноября. Через пять недель. В настоящий момент обвинением предоставлено очень мало доказательств, но в ближайшее время они появятся. То есть я на это надеюсь.

Я пытаюсь перехватить взгляд Мадлен, но она смотрит себе на руки. Ногти у нее обкусаны до мяса – единственный изъян в безупречной внешности.

Дождавшись кивка Мадлен, я продолжаю:

– До слушания нам нужно изучить доказательства. Если вину вы не признаете, назначат дату судебного разбирательства.

– А если признаю?

– Вам сразу вынесут приговор.

– Вот так я и поступлю.

Мадлен поднимает голову и встречает мой взгляд. Вид у нее спокойный, решительный. Даже слишком. Интересно, что она скрывает?

– Мадлен, настоятельно рекомендую вам не принимать решений, пока мы не изучим все доказательства. Не думаю, что на данном этапе самое правильное – занять принципиальную позицию.

Мадлен упрямо стиснула зубы, но, по крайней мере, слушает меня.

– Я знаю, что́ совершила.

– А вот я пока нет. Правовые аспекты тоже нужно учитывать, так что давайте не будем спешить.

Краем глаза я вижу, что Патрик кивает.

Мадлен встает, идет к окну, потом обратно. На миг мне кажется, что она сядет рядом со мной на мягчайший кожаный диван, но в последний момент она разворачивается и снова идет к окну.