Команда корабля же пребывала в отвратительном состоянии. Они еле-еле могли дойти до борта корабля, чтобы блевануть. Ближе к вечеру из своей каюты вышел капитан и сообщил, что будет незапланированная остановка на одном из островов к востоку отсюда. Мы, должно быть, обрадовались бы этой новости, но сверху донеслось «Испанцы на звосте!!». Мы обернулись и увидели линейный корабль с испанским флагом наверху. И тут, в это мгновение в мачту корабля влетает пушечное ядро! Трр-ррах! Еще пара пролетает мимо. Мачта падает, придавливая трёх пиратов. Капитан говорит – «Чёрт побери, с такой командой нам и с собакой паршивой не справиться, не то что с испанцами!» и принимает решение бежать прочь с поля битвы. Через полчаса мы всё-таки оторвались от испанского корабля. Вся команда, кроме меня, уставшая и истощённая, легла спать. Я же отправился на мачту следить за движением на море и приближающимися кораблями.

ДЕНЬ 5.

Утром все проснулись от звуков выстрелов. Ядра разрывали наш корабль в клочья. Это был линейный корабль. Вчера он казался нам гораздо меньше. Только на этот раз капитан решил дать бой испанцам.

Тем временем команде становилось всё хуже, еле зарядив пушки мы дали залп. Попали в нос и мачту врага, остальные ядра полетели выше. Капитан крикнул нам: «Цельтесь ниже, идиоты!», но было уже поздно – все выстрелы врага попали точно в цель.

Для нашего корабля это был последний бой. Барк подкосило и мы начали тонуть. Конечно, испанцы поняли это и прекратили огонь. Начинается абордаж! В борт нашего судна впиваются один за другим десятки крюков. Корабль подплывает к нам вплотную и крепится к нам, а команда испанцев прыгает к нам на палубу. В суматохе я отыскал Билла, он вяло отражал удары шпагой испанского солдата. Решив помочь ему, я достаю кремниевый пистолет и стреляю в испанца. Пуля попадает в голову! Испанец падает навзничь, а Билл начинает блевать, непонятно, то ли от отравления, то ли от жуткого зрелища.

Я понимал, что если мы останемся на корабле, то нас точно прирежут или пристрелят. Взяв Билла за шкирку, я приволок его к борту и кинул его в шлюп. Краем глаза я заметил офицера со шпагой, бегущего ко мне. Я тут же выхватил саблю и пошел на него. Испанец не стал медлить и на нес первый удар, но его клинок лишь рассёк воздух. Уклонившись, я наношу ему глубокую рану на спине. Офицера скрутило от боли, он лежал и стонал. Оставив его, я перезарядил пистолет, дабы быть наготове и отправился к немощному Биллу.

На пути мне пришлось буквально прорубать себе дорогу через толпу испанских солдат, вся моя сабля перепачкалась в крови. Я подошел к шлюпу – Фу! – весь он перепачкан в Билловой рвоте. Ему настолько плохо, что я не уверен – дотянет ли он до суши? Как можно скорее я перерубаю веревку и наше маленькое судно шлепается об воду.

Отплывая, мы видим, что все наши товарищи перебиты в неравном бою, а к голове капитана Франсуа приставлен мушкет. Слышно, как капитан что-то произносит, когда он заканчивает, звучит выстрел. Тело капитана падает на палубу, испанский капитан с ухмылкой смотрит на наш отдаляющийся шлюп и сходит с тонущего корабля.

ДЕНЬ 6.

К тому времени мы плыли по течению уже несколько часов, провизии не было, а Биллу становилось все хуже – рвота залила весь шлюп и вытекала за борт. «Хм», – рассудил я – «До Гаваны нам плыть около двух дней – мы с бывшей командой не успели уйти слишком далеко. Ни еды, ни воды у нас нет, но два дня стерпеть можно». Тут тихий голос по́дал Билл: «Пристрели меня»; «Убей. Прошу, убей!». «Ты что, спятил?!», – воскликнул я – «Мы своих не бросаем! Сиди и блюй!». Он послушно повернулся к океану и продолжил кормить рыб.