Дочь назвала солидную цифру, но молодой человек не смутился и попросил показать ему комнату. Мадам Шапиро оторвалась от плиты, оправила рукава и собственной персоной пошла показывать помещение.

Войдя в комнату, вполне соответствующую вышеприведенному описанию, молодой человек стал разглядывать мать и дочь и, недолго думая, заявил, что комната ему подходит. Мадам Шапиро ещё раз напомнила ему о цене, но будущий жилец спокойно возразил, что этот вопрос не имеет значения. Тогда хозяйка сочла нужным заметить, что за полмесяца он должен будет уплатить вперёд. Но квартирант выразил готовность уплатить хотя бы и за весь месяц.

Мадам Шапиро даже струхнула. Это ещё что за несчастье? Пришёл неведомый человек, не глядя, не торгуясь, снял комнату, да ещё предлагает плату за целый месяц вперёд, когда с него требуют только половину?… Кто его знает, что это за «пассажир» такой? Мать переглянулась с дочерью, затем перевела взор на «пассажира» и заметила, что тот не отрываясь смотрит на Бетти. Это ей показалось особенно подозрительным, и она процедила:

– Извините, но у нас тут очень строго… Видите ли, полиция… Вы будете любезны предъявить ваши документы… Паспорт?

– Паспорт? – отозвался молодой человек с милой усмешкой. И, вытащив одной рукой бумагу, он другой взялся за кошелёк. Но тут произошла заминка, умерившая несколько прыть молодого человека… Сарра Шапиро взглянула на паспорт и прочла вслух «шкловский мещанин Герш Мовшевич Рабинович»…

– Извините, – сказала мать, снова обменявшись взглядами с Бетти, – не знаю, сможете ли вы тут жить… Я не знала, что вы…

– Что я?… – улыбаясь, переспросил Рабинович.

– Что вы из наших… еврей.

– А если я еврей, так что же?…

Молодой человек опустил кошелёк в карман, и все трое переглянулись без слов.

До сих пор разговор шёл на русском языке. Но как только выяснилось, что предъявитель документов – шкловский мещанин, да ещё «Рабинович», Сарра Шапиро решила, что можно не церемониться, и сказала по-еврейски: «Удивляюсь вам! Вы производите впечатление умного человека. Неужели же вы не знаете, что в нашем городе еврей должен иметь право на жительство?»

Однако тирада эта не была оценена по достоинству, так как тот, к кому она относилась, не понял из неё ни слова. Слегка покраснев, он ответил:

– Извините, я не понимаю по-еврейски.

Хозяйка расхохоталась:

– Шкловский мещанин, Рабинович, не понимающий еврейского языка?!

Бетти, до сих пор не принимавшая участия в разговоре, пришла на помощь молодому человеку, обратившись к матери:

– Мало ли нынче молодых людей-евреев, не знающих еврейского языка?

И затем в кратких словах разъяснила будущему квартиранту, что речь идёт о «правожительстве», без которого они не могут сдать комнату, так как обнаружение в еврейском доме бесправного жильца грозит хозяевам лишением их «правожительства» и высылкой в 24 часа.

– Теперь вы, надеюсь, понимаете?

Всё это было сказано с такой очаровательной улыбкой, что, не будь при этом мамаши, наш герой с удовольствием расцеловал бы миловидную девушку… И хотя закон о «правожительстве» был известен ему больше понаслышке, Рабинович притворился прекрасно осведомлённым и возразил, обращаясь к Бетти:

– Всё это, конечно, для меня не ново. Знаменитый закон, который, кстати сказать, давно пора бы выкинуть с прочим хламом в мусорную яму, мне достаточно знаком, хотя я и не здешний. Но в таком случае как же объяснить то, что университет принял мои бумаги?

При слове «университет» оба женских лица просияли, а мать даже хлопнула себя по бёдрам:

– Вот оно что! Стало быть, вы – студент здешнего университета? Чего же вы молчали?