– Не надо, – еле проговорил савир. – Аравы напали. Их много, и много наших побили. Сюда идут. А мне уже не жить.

– Ничего, сейчас перевяжем. Деян, давай перенесём его.

Людота с Деяном взяли раненого и перенесли его в тень кузницы. Людота начал раздевать савира и увидел, что в груди у него большая рана, оставленная, судя по всему, от удара копья. Кровь на ране уже запеклась, но вокруг неё была большая опухоль. Людота взглянул на Голуба и покачал головой: мол, ничего уже сделать нельзя. И потом добавил:

– Как решат боги.

Голуб согласно кивнул головой.

Деян спросил:

– А кто такие аравы?

– А кто их знает, – пожал плечами Людота. – Наверно сильное племя, что смогло хазаров побить1.

– Так это же савир.

– Савиры подвластны хазарам.

– Людота, я думаю – большая беда идёт. Может бросить всё и уехать? – предложил Голуб.

– Не знаю. Обычно степняки дерутся между собой – всё земли им мало, а нас не трогают, им всем хлеб нужен. Сами же они его сеять не будут?

– Всё правильно, но чувствую я что-то нехорошее – большую беду чую. Я, наверное, спрячусь в плавнях.

– Ты дело говоришь. Млава, собирайся – переждём беду.

Голуб отдал топор Деяну, вскочил на коня и галопом помчался к своему дому, который находился недалеко от реки, заросшей густыми зарослями камыша.

Подскакав к своему дому, он в двух словах объяснил своей жене Чеславе о надвигающейся опасности.

– Древан, – обратился Голуб к сыну. – Быстро приведи корову. Мазыря, посади детей в телегу.

Древан – мальчик восьми лет, кивнул головой и бегом помчался за пасущейся за домом коровой, а Мазыря – девочка шести лет, послушно взяв за руки младшего брата Бажена и совсем маленькую сестрёнку Смирену, повела их к телеге. Смирена захныкала, начала вырывать руку. Мазыря, успокаивая её, что-то начала ей шептать на ухо, а сама продолжала вести детей.

Чеслава быстро собирала необходимые вещи, а Голуб относил их в телегу. Не забыл положить копьё и лук со стрелами, несколько мешков с зерном. Голуб укладывал вещи, а сам всё поглядывал в сторону дома Людоты, туда, откуда прискакали савиры, откуда могла прийти опасность.

Появился Древан с коровой, за которой брёл телёнок. Голуб привязал корову к задку телеги.

– А свинья-то, свинью надо взять, – запричитала Чеслава.

– Куда свинью-то? Вот, дура-баба, – детей спасать надо, – оборвал её Голуб.

– Ой, котёл большой забыли.

Вдали начал подниматься дым от пожара.

– Всё, не успеем. А ну все в телегу, живо!

Убедившись, что дети и жена сели, Голуб тронул коня, а сам побежал сбоку. Чеслава сидела в телеге среди нехитрого своего скарба, прижимала к себе младших детей, которые ещё не понимали надвигающую опасность, но, видя озабоченные лица родителей, испуганно таращили глазёнки по сторонам. Древан на правах старшего сына не подавал вида, что ему тоже тревожно, но изредка оглядывался назад. Когда стали подъезжать к балке, сплошь заросшей высокими кустами, он первый и заметил далеко сзади множество всадников.

– Тятя, смотри!

Голуб оглянулся, впрыгнул в телегу, стеганул коня концами вожжей и повернул его с дороги в кусты в сторону реки. Через некоторое время кусты закончились и начались высокие, густые камыши. Голуб спрыгнул с телеги, показал Деяну куда править, а сам попытался скрыть следы от колёс, поднимая помятый камыш, который рос выше человеческого роста, и Голуб надеялся, что издалека их не заметят.

Он притаился и сквозь листву смотрел на появившихся из-за бугра всадников. Передовые были на лошадях и рысью проехали мимо зарослей, где притаился Голуб. Потом появились всадники на неведомых животных. Ростом животное превосходило самую крупную лошадь, было покрыто густой красновато-серой шерстью, и, что самое удивительное, оно имело горб. От удивления у Голуба непроизвольно открылся рот. На каждом животном сидело по два всадника