Зато после этого случая Бекки разрешили учиться с мальчиками кораблестроению и поселили одну в тесную каморку, где умещались только кровать и свеча в подставке на подоконнике. Там не было стола, так что уроки приходилось делать в классе. Но даже так девочка была счастлива, ведь она занималась любимым делом со своей верной командой и не жила в соседстве с мерзкой ненавистной Луизой. Тем более, что, когда Бекки делала уроки в классе, с ней один на один оставался Пако.

Бекки стала изгоем во всём приюте, но обрела команду друзей, вместе с которыми обучалась мореплаванию и немного фехтованию. Так прошли пять лет жизни в приюте. Пять долгих лет, за которые за принцессой так и не приплыл отец, хотя она не переставала надеяться, что в один день это всё же произойдёт.

Бекки превращалась из миловидной веснушчатой девочки в прекрасную девушку. Она не осознавала, что её большие зелёные глаза пленили многих, а постоянная улыбка на губах подбадривала. Несмотря на то, что все девочки были одеты в одинаковые серо-коричневые потёртые платья с передниками, в движениях Бекки ощущалась грация, она была изящной, но в то же время юркой и пронырливой. Глаза её светились хитростью и интеллектом. Но это не пугало, не заставляло думать, что эта девушка хочет кого-то использовать в своих целях, потому что улыбка всегда выдавала её доброту и постоянное желание помочь.

В Бекки были влюблены почти все мальчишки из их компании. Бернард – неосознанно, просто чувствуя, что ему тепло рядом с подругой, Мигель – словно покровитель, постоянно оберегал её и предупреждал, какое из решений пагубно отразится на ней, Гойо – самоотверженно, он даже переборол свой страх и ушёл из гончарного дела в корабельное, лишь бы быть частью команды и быть поближе к Бекки, а малыш Нико – по-детски, с застенчивым смехом принося ей цветочки или красивые камушки. Но больше всех её любил Пако. И ему везло больше остальных, потому что на уроках Бекки сидела именно с ним.

Но из-за правил приюта, по которым мальчики и девочки не имели права вступать в отношения, (а если кого-то замечали целующимся, то жёстко наказывали) Бекки и Пако скрывали друг от друга свои чувства. Наказание за любовные отношения было ещё серьёзнее, чем нарушение комендантского часа. Если молодые люди заставались за поцелуями, то их ждала часовая порка мокрыми кнутами и месячная изоляция в пустой комнате. Но Бекки и Пако всё равно то и дело норовили коснуться друг друга плечом на занятии, когда хохотали, склонялись близко друг к другу и всегда ходили парой, порой о чём-то перешёптываясь.

Как и в тот важный для всех день.

Дни, которые полностью меняют жизнь, начинаются точно так же, как и самые непримечательные. Хотя в тот раз было несколько иначе. Тогда был праздник, к которому готовились все кастельцы, жившие в городе Бельяда – в столице. В тот день все готовились к ночи, полной веселья, свистоплясок, угощений и танцев. Даже в приюте разрешалось не спать всю ночь, петь и водить хороводы. Только для начала весь день нужно было убираться и вычищать все кабинеты и коридоры до блеска. Этим занимались старшие ребята.

Бекки и её команда ходили с вёдрами, полными тёмной воды, макали туда серые тряпки, наматывали на швабры и носились взад-вперёд по коридорам наперегонки. Кто оказывался последним, тому отвешивали щелбан. Бекки соревновалась с Пако, который ей с радостью поддавался, а потом подставлял лоб. После щелбанов Бекки нежно поглаживала ушибленное место, и этот момент близости не мог сравниться ни с чем.

Вечером, когда уже стемнело, они вдвоём понесли вёдра в подсобку. Весь приют как будто гудел, чувствовалось, что вот-вот он взорвётся песнями, радостными голосами и топотом молодых ног. Бекки открыла дверь, закинула вёдра и швабры в подсобку, развернулась и вдруг увидела лицо Пако прямо перед собой. Она вздрогнула и неосознанно прижалась к двери. Пако оказался так близко, что даже его дыхание щекотало кожу. Внезапно он погладил её горячей ладонью по щеке. Пако стал очень красивым в свои пятнадцать лет, в его повадках читалась мужественность, взгляд с прищуром манил, острые скулы делали лицо привлекательным, и от него в целом чувствовался шарм опасности.