Я жду с нетерпением твоих вестей, то, что пришло в Красноярск после твоих писем от 10 июля, я уже не получил. Пошли мне все это сызнова. Добралось ли к тебе мое письмо для К. Е.226?

Теперь о делах домашних. Я рад был узнать из твоего письма, что здоровье Сани227 не внушает опасений. Не понимаю, почему ему не удается оставить свою профессию горнорабочего, которая ему, как уже немолодому и слабому человеку, явно не по силам. Надо ему всячески помочь выбраться из его одиночества, а если этой возможности нет и он останется в своей глуши, то пусть переменит работу.

Вова мог бы связаться с его администрацией и добиться того, чтобы ему создали человеческие условия жизни и работы.

Очень жду твоих весточек. Что они для меня значат, ты знаешь сама. Что касается материальной помощи, то не знаю, принимают ли посылки. Справься о возможности послать авиапочтой. Пошли марки, бумагу. Чернильных карандашей не шли. Хотел бы иметь запасную трубку (простую и дешевую) и пачку трубочного табаку.

Из продуктов сама знаешь, что нужно. Пока же телеграфом переведи руб. 100–150 денег. Если можно слать посылки, то денег более 50 руб. в месяц не посылай. Вот и вся деловая часть.

Почему Манечка не написала ни разу? Меня это тревожит и огорчает. Телеграфируй, как ее здоровье. Я по ней часто и сильно грущу, всегда люблю, всегда помню, всегда чувствую себя с ней.

Будь же здорова, моя любимая, деточка моя родная, ребенок мой! Будь здорова, бодра и работоспособна.

Верю в твои большие успехи и жду их. Как хотелось бы что-нибудь знать о дорогом мне Н. П., о Вове, Нат. В. Как Клава, сердечный ей привет и спасибо за ее доброту, в которой не сомневаюсь.

Целую и целую тебя. Твой навсегда. Саня.

От Лены посылки не получил. Пусть вернет деньги (и письма!).

Доверенность Минне вот-вот вышлю. Если Вова будет писать о Сане, то еще важней, чем письмо администрации, чтобы он договорился с его московским начальством, его директива была бы обязательной. Ну вот и все мои дела и советы.

Еще целую и бесконечно и с надеждой люблю мою Труворочку.

С.

Норильск, 6.IX.48 г.

Родная Коинька, я помню 27‐го сентября228 и мне несказанно больно за то, что он пройдет в разлуке. Люблю тебя с течением дней все сильнее и нить чувства, связавшего нас, никогда не будет оборвана. Будь сильной, береги себя, работай и успевай – когда бы ни встретились мы, встретимся молодыми.

Целую горячо, нежно.

Твой любящий Саня.

Сейчас взглянул – не то написалось, что чувствуется, не так написалось. Просто поверь в мое беззаветное чувство. Родная моя!

19.IX.48 г.

Родной мой, любимый, вчера получили твои две открыточки от 18/VIII – они шли месяц. Получил ли ты телеграмму, телеграфный перевод на 200 рубл. и посылки. Две посылки посланы на адрес – Норильское поселение, п/я – 224/5. Послали телеграмму начальнику конторы связи в Норильск, чтобы их направили тебе.

Кроме того 12‐го послала тебе по новому и окончательному адресу посылку авиапочтой. Сегодня снова отправляем небольшую посылку: вещи – смена шерстяного белья, носки, шарфик, трубка, мыло, книжка по медицине, пачка табаку трубочного, рукавицы меховые.

Хоть бы скорее уже знать, что ты начал получать посылочки. Из продуктов мы послали то, что ты просил.

Постараемся скоро выслать бандеролью газеты. В мае книг пошло побольше, т. к. тогда посылки можно было посылать и не авиа. Авиа стоит в 10 раз дороже и отправка стоит больше, чем вещи, или столько же. Сейчас главное – поддержать твое здоровье. Родной мой – очень ли ты похудел? Как спишь? Как в общем себя чувствуешь? Много ли у тебя работы?