И, честно говоря, я с трудом дождался прихода в столовую своих одноклассников.

Очень уж напрягали все эти «Ой, что же будет!», «Ой, вы же такие молоденькие ещё!», «Ой, Древние нас всех сохрани!»

В общем, когда пришли парни, я с радостью выскочил им навстречу.

Полюбовался на их удивлённые лица, пижонски щёлкнул каблуками и громогласно поприветствовал своих друзей:

– Здравия желаю, товарищи гимназисты!

– Михаил! – первым отмер Мирон и, подлетев ко мне, попытался раздавить меня в своих объятьях. – Ты как?! А мы к тебе хотели! Но нас не пустили! Да и вообще!

– Здарова, бандит! – рявкнул Толстой, отпихивая Мирона в сторону и также пытаясь меня раздавить. – Или, лучше сказать, Золотой гимназист?

– Михаил! Ну наконец-то!

– Ура, ребята!

– Миша, ты как там? Нам тут такие вещи про тебя передавали!

– Говорили, что тебя в первый же день блатные на счётчик поставили!

– А ещё говорили, что ты в душ вообще мыться не ходил, чтобы случайно мыло не уронить!

– А правда, что там были бои на выживание?

– Старшаки клялись, что тебя в кандалах держали!

– Михаил, привет!

Парни обступили меня, словно какого-то инстаблогера и, позабыв про обед, хлопали по плечам, жали руку и засыпали бесконечными вопросами.

Дошло до того, что Зинаида Ивановна начала ругаться, мол, суп стынет, и мне пришлось пообещать, что железно расскажу всё – от и до, но чуть позже.

Хоть пятёрок больше не было, расселись мы так же, как в начале года. И соседние столики жадно прислушивались к каждому слову, доносящемуся от нашего столика.

Славик и Фил смотрели с восхищением, Мирон с плохо скрываемой завистью.

А мне остро не хватало доброжелательного спокойствия Дубровского.

Поначалу парни ещё пытались меня расспрашивать, но я лишь многозначительно улыбался и отмалчивался.

Фил первым сообразил, что ничего рассказывать сейчас я не буду, чтобы не травить душу остальным, и с удовольствием начал пересказывать накопившиеся новости.

– Мы тоже время зря не теряли, – Фил победно взмахнул вилкой и в своей привычной манере затараторил. – Мирон теперь каждый вечер вместо тренажёрного зала пропадает в мастерской. Они с Тарасом Ивановичем уже третий протез делают.

– Да, – важно подтвердил кузнец. – Протезирование, оказывается, увлекательная вещь! Настоящее искусство! Да и про человеческое тело очень многое узнал. Оказывается, достаточно повредить сухожилия или подрезать мышцы, и противник не сможет поднять меч!

– Поди и фехтовать лучше стал? – уточнил я.

– Эффективней, – поправил меня Мирон. – Со мной сейчас только Толстой на равных может биться!

– Молодец, Мирон, – я с уважением кивнул, – красавчик. А по остальным предметам как?

– Грамота с трудом даётся, – тут же смутился здоровяк. – И история с магией. Зачем они мне – никак в толк не возьму.

– Ну вот смотри, – поморщился я, судорожно соображая, как бы замотивировать нашего кузнеца на учёбу, – придётся тебе донесение на имя князя писать, а ты ошибки наляпаешь, да ещё и с кляксами. Какое о тебе сложится впечатление? Дело всегда приятнее иметь с образованным человеком… м-м-м, высокой культуры!

– Ну, с грамотой, положим, понятно, – прогудел Мирон. – Полезная вещь, признаю. А история с магией?

– С магией всё просто, – улыбнулся, пододвигая к себе второе. – Ты протезы можешь или механические делать или механико-магические. В первом случае максимум – это встроенная пистоль или клинок, а во втором – ты ограничен лишь своей фантазией.

– Так это не магия, а руны, – нахмурился здоровяк.

– Значит, осваивай руны, – терпеливо ответил я. – Первые два года нам дают базовую магию, основы основ. А тебе жизненно необходимо их знать. А то захочешь сделать какую-нибудь Огненную длань, но руну не ту выгравируешь, и протез при активации сгорит к ксуровой бабушке.