Алаур развернулась и сверкнула в полумраке глазами, полными ярости.

– Для этого есть слуги, наместник. Я же, в соответствии с ритуалом, собираюсь уединиться и подготовиться к ночи… – последнее слово Алаур выплюнула с отвращением, – любви.

– Как пожелаете, – легко согласился Данаг. Он склонился в насмешливом полупоклоне и двинулся прочь.

***

Оказавшись в своих апартаментах, Алаур с яростью сорвала бесполезные серебряные побрякушки, непослушными пальцами отстегнула брошь, скреплявшую на плече несуразно дорогую мантию, и отшвырнула на пол. На ходу сдирая остатки одежды, прошла в купальню и рухнула в горячую воду, пахнущую мхом и горными цветами.

Некоторое время Алаур лежала, не двигаясь, и смотрела в потолок, разукрашенный старинной мозаикой. Здесь, в монастыре Кален-Дзор, вот уже две тысячи лет совершались браки между королевскими особами. Сюда же прозревшие королевы отправляли неугодных консортов, когда приходило время. Стены Кален-Дзор видели трагедии и предательства, ненависть и разлуку… но вряд ли они когда-то видели любовь.

Алаур неожиданно с неимоверной ясностью ощутила, что этот день, показавшийся ей путешествием на тот свет, станет лишь ещё одной фреской в череде картинок на потолке Кален-Дзор. Спустя три тысячи лет никто не вспомнит имён брачующихся, и никто никогда не спросит, были ли счастливы двое, попавшие в сети общей судьбы.

Пройдут века, бархатные мантии и камзолы истлеют и превратятся в прах… Но они, бессмертные, властны над своей судьбой. Хотят они того или нет, теперь они связаны навеки. Так стоит ли превращать свою и чужую жизнь в ад только ради ненависти, потерявшей смысл?

Алаур вздохнула и опустила веки. Протянула руку и коснулась бортика бассейна, намереваясь взять губку и подготовиться к встрече с супругом. Вместо этого пальцы столкнулись с тонкими холодными руками, и Алаур резко открыла глаза.

– Эления, – выдохнула она, не зная, следует ли успокоиться или ещё более насторожиться.

Капюшон жрицы оказался спущен на плечи, и Алаур видела её синие глаза в обрамлении ритуальных татуировок. Среброволосая, как большинство дроу, с точёными аристократическими чертами лица, Эления считалась бы одной из прекраснейших женщин при дворе, если бы не ледяной и бесстрастный взгляд, и такой же равнодушный голос.

– Согласно ритуалу, – проговорила жрица без единой эмоции, – я должна проверить, чиста ли невеста.

Алаур крепко сжала её запястье, до крови впиваясь ногтями в кожу незваной гостьи.

– Но я полагаю, – добавила Эления всё так же ровно, – что в нашем случае мне лучше ничего не знать. Так что я просто помогу смыть грязь и расскажу о том, что ждёт тебя впереди.

Алаур продолжала буравить её яростным взглядом, но запястье отпустила.

– Это тоже – часть ритуала? – язвительно спросила она.

– Именно так.

– Тогда уволь, я знаю, что делают в постели мужчина и женщина.

Эления быстро и холодно улыбнулась.

– Но ты не знаешь, в чём смысл действия, ждущего тебя впереди.

– Надеюсь, я не услышу сейчас легенду о вечной душе мира и необходимости продолжать род?

Эления явно не оценила её язвительного тона. Она неподвижно ожидала, пока Алаур успокоится. И только затем заговорила:

– Древних вампиров довольно мало, – сказала она, – но те, что есть, собирают столько магической силы, что не могут вместить в себе, – жрица замолкла.

Рука на её запястье сжалась сильней.

– Продолжай! – приказала резко Алаур.

Жрица улыбнулась. На неподвижном, будто маска, лице, улыбка смотрелась зловеще.

– Повернитесь спиной, моя королева. Я буду делать то, что должна.

Алаур выдохнула. Эления подобралась удивительно близко к тому, что королева по-настоящему хотела знать. Жаль только, что жрица не заговорила об этом чуть раньше, когда она принимала решение сдаться врагу. Впрочем, что изменилось бы тогда?