Да! Это точно он! Даже вазы тех же размеров и стоят в правильном расположении!

В самом низу, где кончалась каминная решетка, стояла жирная точка, словно отметка о чем-то важном. Если мне не изменяла память, там с одной стороны отходил кирпичик, который давно не могли отремонтировать, оставляя неявную поломку в подвешенном состоянии.

Нужно проверить. Я просто должна!..

Прижимая к груди бутылку — учитывая возраст, выпускать ее из рук я опасалась — я побежала в гостиную, бесшумной мышкой передвигаясь в собственном доме.

Пустая и темная комната встретила меня тишиной и раздвинутыми шторами. На паркет ложился свет полной луны, не мешая мне передвигаться. Послушный кирпичик отошел так же легко, как и всегда выпадал от случайного удара кочергой, открывая вид на новую бумажку.

— Как он это сделал?

На губах появилась невольная улыбка.

Такое маленькое загадочное приключение будоражило кровь, подгоняя продолжить поиски возможного сюрприза. От нетерпения я прикусила губы, пытаясь разглядеть рисунок.

Та-а-ак… Ваза в коридоре. Да, она!

Помчавшись до нужного места, без промедлений сунула руку в темное горлышко, тут же нащупав хрустящий лист. Подкралась к единственной зажженной свече и разобрала силуэт кресла напротив папиного кабинета.

Казалось бы, просто бумажки! Но какой азарт! Я буквально порхала, не чувствуя сонливости, которую будто стер дух авантюризма.

Только на лестнице второго этажа я замерла как вкопанная, прислушиваясь к странным звукам. Какое-то хлюпанье, пыхтение и тяжелое сопение раздавалось из-за угла, где мама сделала небольшой уголок отдыха с софой, чайным столиком и книжной полкой.

Подкравшись и стараясь не издавать ни звука, я выглянула из-за угла, чтобы почувствовать острый прилив тошноты.

Прямо на маминой софе лежала девица с широко разведенными ногами, судя по мерцающим в сумраке прядям — та самая блондинка, которую я видела перед дверью в малый зал, где все еще сидели гости. Над ней, пыхтя и страшно сопя, возвышался мужчина в нежно-голубой сорочке, которую сложно было не узнать, ведь Генри похвастался всем, когда отец привез ему ее из Вальботна.

Он что-то кряхтел, но я не могла разобрать, а его партнерша то и дело норовила сладостно застонать, переполошив обитателей дома и вынуждая Генри влажными и слюнявыми поцелуями затыкать ей рот.

Отвратительно.

И это человек, с которым мне предстоит прожить жизнь? Который хочет, чтобы я родила ему наследника?

Стало невыносимо горько.

Неужели я не достойна лучшего, чем Генри? Родители просто не могут бездушно заставить меня выйти за него замуж, искалечив мою жизнь собственными руками. Я просто обязана сорвать помолвку.

Обязана.

Уверенность в том, что моя семья отречется от меня после этого, стала только сильнее. Такой пощечины от собственной дочери они не простят и, скорее всего, поспешат от меня избавиться, выслав из столицы, например, к тетке Саче, куда менее богатой. Или в храм послушниц Арфеи.

Но в любом случае такой исход будет лучше, чем жизнь, проведенная с этим ничтожеством.

Сбежать?

Шальная мысль просвистела в ушах стрелой и звякнула о череп острым наконечником, отчетливо дав понять, что от этого зависит моя жизнь.

Бутылка уже оттянула руки. Тихо развернувшись, я так же бесшумно поспешила, куда и направлялась ранее — на третий этаж, к папиному кабинету.

Ступая так, чтобы не потревожить скрипучие половицы, сунула руку между объемных подушек, сразу же поймав вчетверо сложенный листок, на этот раз с изображением шпиля на нашей крыше и венчающего его громоотвода.

Я была как раз рядом с чердачной лестницей. Прошагав до конца коридора, вытянула ее вниз, чтобы забраться под невысокую крышу, миновать коробки с вещами и прочий хлам и дойти до мансардной двери.