Выждав пару минут и убедившись, что никто не несется сломя голову из кустарников, образовавших плотный кокон, Элайн Мелтон решила отправиться вглубь импровизированной природой арки, найти спрятавшуюся от неизвестного врага гостью и отвести ту домой, а наутро вызвать полицию.

Согнув колени, она продиралась сквозь дебри, раздвигая руками особо настырные ветки, норовящие попасть в глаза, стараясь глубоко и спокойно вдыхать носом, чтобы не запаниковать раньше времени. Лишь бы успеть вернуться до прихода тетушек, ведь возвратись они прямо сейчас, так не вовремя, их мог бы хватить удар от представшей сцены: распахнутая настежь дверь, капли крови у порога, брошенный фонарь. Столько всего может прийти в голову, стоит лишь подкрепить увиденное богатым воображением, коим они, несомненно, обладали.

Дойдя до развилки, Элайн уже почти открыла рот, дабы окликнуть женщину и убедить в безопасности места ее нахождения. В тот же миг слуха достигли треск надломленных сучьев по левую руку и едва слышный стон. Как если бы женщина в истерике забилась в угол, зажимая рот ладонью, лишь бы не выдать своего местоположения. Еще раз взглянув направо, прислушиваясь, Элайн вгляделась в темноту резко уходящего в сторону поворота и решилась пойти на звук.

Бредя почти на ощупь, заметила вдалеке будто проблеск прожектора, это маячил лунный свет, мягко спускающийся из бреши чащи, указуя на странно движущиеся фигуры. Будь сейчас не сумерки, девушка смогла бы четко разглядеть мужчину, стоявшего к ней спиной на коленях, и лежащую подле него ночную гостью, но оставалось лишь предполагать, что` именно там происходило. Треск веток, как ранее показалось Элайн, стал громче, а отчетливое понимание природы шума заставило тело тотчас похолодеть от выступившего на коже пота. Хруст неторопливо пожираемых плоти и костей, едва слышное чавканье при пережевывании упругого красного мяса легко спутать с шелестом и скрипом рассохшихся от времени деревьев, если все это время мысли блуждают где-то далеко, а сердцебиение с бешеной скоростью отдается в висках пульсацией.

Глаза расширились, улавливая даже самое незначительное движение неизвестного существа, перебегая с его силуэта на безжизненное тело, от которого с каждой секундой оставалось все меньше частей. Зажав ладонями рот, стараясь дышать как можно реже, Элайн ощутила резь в не желающих закрываться глазах, начиная плавно отступать назад. Когда она уже почти скрылась за поворотом, под каблуком раздался треск примятого вереска, показавшийся девушке оглушительно громким, отчего руки, сжатые в кулаки, опустились по швам, а изо рта вырвался злосчастный вздох.

Время словно остановилось, став вязким и тягучим, будто в замедленной съемке она увидела, как чужак, не прекращая жевать, повернул голову в ее сторону и без особого интереса посмотрел точно в глаза. Полностью покрытое блестящей красной слизью лицо существа не выражало эмоций, казалось, его совершенно не интересовала возникшая из ниоткуда свидетельница. Последнее, что заметила Элайн, перед тем как трусливо сбежать с места убийства, были острые, словно бритвы, зубы чужака, тщательно перемалывающие некогда живую плоть.

Не помня себя от ужаса, практически не разбирая дороги, свидетельница столь невообразимого происшествия добралась до дома, потеряв обувь где-то по пути, в кровь разрезав ступню. Словно заведенные игрушки, у входа кружили тетушки. Мишель увидела ее первой, с места рванув к племяннице, осматривая каждый сантиметр кожи на предмет ранения. Элайн задыхалась и с трудом могла произнести хотя бы слово, пока Джиневра не увела девушку в теплый дом и не усадила на диван, плотно закутав одеялом, в это же время ее старшая сестра поставила чайник на плиту, принявшись что-то шептать над чашей с листьями пахучей травы.