– А имя ей – Скотособакин! – с ненавистью проговорил журналист.

– Да!… – с той же ненавистью, встрепенувшись, подтвердил Тупозаглотышев. – Все нити сходятся к одной Скотособаке!

Когда-то один человек по имени Адам дал жизнь всему человечеству. Это доказывает, что единица вовсе не ничтожна.

Мог ли один единственный Дэн Скотопасских дать жизнь всему современному Злу с большой буквы, Его Величеству Злу?…

Этого нельзя отрицать… Одиночка вовсе не так безобиден, как кажется. Любимому человечеству я бы посоветовал повнимательнее присматриваться к одиночкам. Их слабые ручонки поворачивают стрелки, проклиная которые летят под откос целые составы, ведомые могучими локомотивами. В столкновении глупого локомотива и хитрого одиночки выигрывает всегда последний. Жаль, что он не всегда прав.

– Скотский город! – приговаривал Дэн. – Я заставлю его подавиться собственными выхлопными газами. Я затолкаю ему в задницу шпили от его несравненных высоток!… Проклятое место!… И ведь никуда же от тебя не денешься. К тебе ведут все дороги. Тоже мне, третий Рим!… На месте первого Рима я бы обиделся и подал в суд!… Ничего, я заставлю тебя пожалеть о таком навязчивом гостеприимстве!… Моя ненависть поглотит тебя точно навозная жижа. В один прекрасный день ты станешь неотличим от выгребной ямы. Будешь знать, как требовать к себе повышенного внимания!

Машина без номеров катила по московским улицам. Их давно бы задержало дэпеэс – у Дэна не было ничего, кроме паспорта. Но в этот день, привлеченная сырой зимней мглою и слабыми, ненадежными светофорами в Москву прибыла Ее Величество Пробка. Она расселась в центре, раскидав руки и ноги по всему городу. Там, до куда она дотянулась – а ей хватило роста до самых дальних окраин, человека с жезлом встретить было нельзя.

Давно подмечено: дорожная милиция, как и все автомобилисты, ненавидит пробки и скрывается от них, как от огня.

В этот день Скотопасских и Кошелев могли передвигаться по городу без прав, номеров и документов на «рено». Но скорость при этом не превышала заветной цифры три. Иногда она возрастала до пяти километров в час. Тогда изящное «рено» умудрялось перегонять пешеходов: старух, инвалидов и сидевших на лавках влюбленных. Бойкие студенты, торопившиеся в библиотеки, развивали шесть – шесть с половиной кэмэ и оставались для Скотопасских недосягаемыми соперниками. Мотор «рено», эквивалентный сотне породистых лошадок, оказывался бессилен перед парой спортивных тапочек, неутомимо шагающих по свободному тротуару.

Кошелев забавлялся с радио.

– Козлы! Как я всех ненавижу!… – повторял то и дело Дэн, косвенно подтверждая правоту Харепробойцева, которого он не знал и Тупозаглотышева, которого видел мельком.

Стемнело. Пока они не добрались даже до кольцевой дороги. Изящное «рено» лишь приближалось к окраинам, но машин там было ничуть не меньше, чем в центре. Смрадное облако, испускаемое Ее Величеством Пробкой, висело над городом.

– Говорил тебе, надо было на электричке! Зря только одиннадцать тысяч потратили! Зря ты в автосалоне распсиховался – могли бы и подождать: все равно спешить некуда… До ночи из Москвы точно не выедем.

– Пустяк. Это лучше, чем толкаться в вагоне. Электрички сейчас переполнены… Пассажиров убивают еще на подходе к вокзалу. Тех, кому чудом удалось пробраться на платформу и проникнуть в вагон, вышвыривают из него на первом же перегоне. Остальных укладывают штабелями и везут на конечную станцию, откуда в течение недели тела забирают родственники… – Дэн бредил. Утомительные манипуляции с рычагом и педалями разъедали его психику.