Поднявшись на второй этаж, я старательно вытер ноги и только после этого позвонил. Доктор, по счастью, не был занят.

– Ох, Ефим, – приветствовал он меня. – Я ведь сказать вам: оставаться в тепле.

– Что поделаешь, Клаус Францевич, служба, – развел я руками.

Он покачал головой и пригласил меня в свой кабинет. Тот больше походил на рабочее место естествоиспытателя, а уж ряд черепов за стеклом и вовсе должен был отпугнуть от доктора любого случайно заглянувшего к нему больного. Ан нет! Клаус Францевич имел такую обширную практику, что мог позволить себе снимать квартиру на Николаевском проспекте. Доктором он был отличным, и всё же главной его страстью были всякие легенды да сказания.

Клаус Францевич ими полжизни занимался. Собственно, он и в Кронштадт-то приехал в погоне за какой-то легендой, да так и остался. Сам же доктор рассказывал, что по большому счету свои тайны в каждом приличном городе есть – где-то забавные, а где-то зловещие, со всякими мертвецами – и только у нас, мол, в России они все исключительно добрые. Не иначе, молитвами отца Иоанна.

Увы, смерть Золотова-младшего в эту благостную картину никак не вписывалась.

– Я так понимать, – вздохнул доктор. – Вы прийти спрашивать меня о бедный мальчик? Я очень его жалеть.

Он сокрушенно вздохнул.

– В общем, да, – ответил я. – Скажите, Клаус Францевич, не заметили ли вы на теле следы побоев?

– Нет, Ефим, – доктор покачал головой. – Никакой следы. Только есть ссадина на левом колене, и я полагать тут след падения. Больше ничего.

Другими словами, доказать факт избиения юноши его отчимом не получится.

– Ладно, тогда второй вопрос, – продолжал я. – Точнее говоря, мне нужна ваша консультация по поводу одной легенды.

– Вот как? Слушаю вас, Ефим, – сразу оживился доктор.

Я пересказал ему ту сказку, что поведала нам барышня. Клаус Францевич слушал молча и очень внимательно. Когда я закончил, он покачал головой и сказал:

– Удивительно.

– Не то слово, – хмыкнул я. – Но вот какая штука, Клаус Францевич. Я всегда считал, да и вы говорили, что тайнами окутаны старинные строения, а тут строение, так в старину и не построенное. Какая-то неправильность получается, вы не находите?

– Здесь всё есть неправильность, – уверенно заявил доктор. – Весь ваш рассказ.

– Доктор, я весь внимание, – сказал я.

Клаус Францевич, оседлав любимого конька, погнал на нем далеко и всерьез, но мне всё же удалось удержать беседу в рамках следствия. Легенда действительно существовала, но, по версии доктора, выглядела она значительно короче и куда как прозаичнее. Мол, если заблудиться в Кронштадте, то есть призрачный шанс эту арку увидеть.

– И что дальше? – спросил я.

– Дальше – всё, – сказал доктор. – Только шанс увидеть мечта великий Пётр.

– Не густо. И многие ее видели?

– Я, увы, не знать ни один случай, – с искренним сожалением сказал доктор. – Ваш Кронштадт нельзя заблудиться. Негде! Я пробовать!

– Но откуда-то же пошла эта история, – не сдавался я.

– Я не знать, Ефим, – вздохнул доктор. – Предполагать: это быть пьяный матрос.

Да уж, когда эта публика начинала чудить, куда там какой-то нечисти! Вон, три года назад матросы чуть по камушку Кронштадт не разнесли. Войска пришлось вызывать.

– То есть никакой арки нет и быть не могло? – констатировал я.

– Я этого не говорить, – неожиданно возразил доктор. – Легенда быть. Возможно, пьяный матрос заблуждаться и видеть. Но всё остальное – шелуха. Вы говорить, это говорить Мартын? Так я вам говорить – он много сочинять красивый сказка для барышня.

– С него станется, – согласился я. – А скажите-ка, Клаус Францевич: наш покойный был пьян?