– Это только со слов механика, -напомнила журналистка. – Взрыв мог быть и в другой точке.

– Дорогая моя, – открыл глаза Крон. – Могу с уверенностью сказать, – Вадим Бровко не врет. Так что точку взрыва, отмеченную на схеме с его слов, будем считать отправной. А вот дальше…

– Дальше совсем непонятно.

Они склонились над вычерченной на компьютере схемой.

– После взрыва машина ведет себя странно. Вместо того, чтобы двигаться по прямой, и, не вписавшись в очень пологий поворот, врезаться в дерево левым крылом, она сдвигается вправо и бьется бампером почти по центру. Кроме того, судя по всему, скорость в момент столкновения была гораздо ниже той, что можно было ожидать.

– Да, Вадим запомнил скорость, – 120. А, судя по разрушениям, у дерева было не более семидесяти. Значит, Максим смог затормозить, уже теряя сознание. Смещение автомобиля…

Александра задумалась.

– Бензобак слева, так? В результате взрыва в движении машину развернуло вправо, и она ушла ближе к правому бордюру. Вот, видите, вектора направлений.

– Вижу.

– Так оно и было.

Крон почесал затылок:

– Смотри, как у тебя складно выходит. Взрыв, механик отрубается, водитель, получив смертельную травму осколками, все же тормозит, машина врезается в дерево под нужным углом. Гнесин выскакивает с заднего сидения, вытаскивает механика, пытается вытащить водителя, но машина горит, ремни заело, и Гнесин убегает от греха. Жарковато там было, должно быть

– Похоже на то. А что вас не устраивает, Евгений Карлович?

– В твоих рассуждениях есть одна неточность, – заявил Крон.

– Какая же? – осведомилась Александра.

Повисла пауза. Крон опять закрыл глаза и качал здоровенной башкой из стороны в сторону.

– На самом деле все было не так. Поверь, нам лучше сосредоточиться на следующем вопросе: не КТО, а КАК убили Максима Бородина. При этом мы должны доверять тому, что механик запомнил перед взрывом.

– А понятнее нельзя? – обиделась женщина.

– Давай-ка ты встретишься с Гнесиным, – вместо ответа приказал Крон- Пора. Мужчина, говорят, красивый, холеный.

– Как скажете.

– Учти, Саша, этот тип может оказаться очень опасным субъектом. И если поймет, что ты может стать его проблемой, попытается ее решить. Своими средствами.

Кабинет и хозяин соответствовали друг другу. Чистые, ухоженные, нарядные. Если бы не ледяное выражение глаз Владимира Гнесина, можно было поверить об искренности радушного приема. Суровость глаз подчеркивали синяки на виске и подбородке, а также следы ожогов на шее. Совсем небольшие.

– Все ведь и так понятно, уважаемая Александра, – отреагировал Гнесин на вопрос Александры об аварии.– Дело, как я знаю, закрывается. Только вашему шефу неймется. Нет здесь сенсации, черт побери, нет.

– Для журналиста не существует закрытых дел, – попыталась пошутить женщина.

Он улыбнулся уголками рта:

– Ну, если я смогу удовлетворить ваше любопытство…

– Судя по тому, что мы уже знаем, – решила взять быка за рога журналистка, – вас связывают с Мариной близкие отношения.

Он на секунду замер, потом расслабился. Расстегнул пуговицу на воротнике. Лишь глаза еще более охладели.

– Вы собираетесь упомянуть об этом в репортаже?

– Нет, если не станем доказывать вашу причастность к смерти Максима.

Гнесин приподнял бархатные брови:

– Даже так?

– Такие вещи трудно спрятать.

Он вздохнул:

– Что ж, нас с Мариной действительно связывает постель.

– Как долго?

– Уже три месяца.

– Только постель?

Гнесин пожевал нижнюю губу. Его голова с идеальной прической на фоне обоев напоминала негатив.

– Почему я должен… -он замялся, пытаясь подобрать слова. -Вы думаете, что имеете право.…Впрочем,…Вы имеете в виду любовь, виды на брак и тому подобное?