Майор Солоухин долго еще провожал биноклем облака пыли, все удаляющиеся и удаляющиеся, но постоянные в своем присутствии так, словно это одно и то же облако движется вдоль ущелья, а вовсе не одна пыль оседает, а другая поднимается взамен.

– Семарглов! – позвал он, когда убедился, что грузовики ушли далеко, вот-вот за поворотом скроются и возвращаться не намереваются.

– Я! – откликнулся старший лейтенант и в три длинных прыжка одолел расстояние до командирского окопчика. Присел рядом на корточки.

– Как, Василий Иванович, с куревом?

– Креплюсь… Хочется иногда, но я себя, товарищ майор, убеждаю. Пока получается… – Старший лейтенант улыбнулся серым от пыли лицом, и белые зубы блеснули на солнце, как нежданный праздник.

– Получится, Василий Иванович, я же сказал… Убеждай… Сейчас вот что… Бери с собой отделение саперов и еще одно отделение в заслон. Посты с двух сторон выстави – подальше. Если что, в столкновение не вступать, скрытно отходить по склону… Саперы пусть переминируют участок на всю дистанцию прохождения колонны. Ориентироваться на шесть грузовиков, держащих дистанцию из-за пыли. Учесть, что машин может прибавиться. Хотя бы на парочку штук. Перекрыть пути отхода в ту или иную сторону всем…

Дорога уже была предварительно заминирована, только взрыватели в мины пока не вставили, чтобы случайный транспорт не попал под взрыв и не сорвал операцию против нужного объекта. Но предварительное минирование осуществлялось из расчета на четыре грузовика. Если колонна увеличится, минированный коридор может ее не захватить.

– Понял, товарищ майор, – старший лейтенант не только характером легок, он еще и на ногу скор, и тут же побежал выполнять приказание. Майор долго провожал его взглядом, думая о чем-то своем…

– Взрыватели ставить только ночью! – на всякий случай Солоухин вслед еще раз напомнил прописную истину. Кто знает, что в голове у малоопытного в таких делах старшего лейтенанта. Впрочем, саперы с ним идут толковые, проверенные, подскажут…

Мерцали, как сигнальные фонари, звезды в чистом холодном небе. Когда долго смотришь на них, кажется, что уже много-много лет недвижным сидишь вот так на одном месте. И даже привыкаешь к такому своему положению, смиряешься. Но подолгу на звезды не смотрел никто. Не до того…

К середине ночи, стараясь остаться незаметными для возможного скрытного наблюдателя, все посты распределились по конкретным местам, освоенным и даже слегка благоустроенным уже несколько дней назад. Скрытный наблюдатель, понятно, в этой местности мог появиться только из кишлака – неоткуда больше ему взяться, и старший лейтенант Вадимиров со своими разведчиками загодя подошел к кишлаку на опасно близкое расстояние, чтобы контролировать возможное передвижение жителей во всех направлениях и не допустить обнаружения посторонним взглядом присутствия спецназа. Приказ Вадимиров получил конкретный и жесткий. Сам он хорошо знал, что такое «не допустить», и умел обеспечивать подобное положение, и потому риск работы в близком визуальном контакте с возможным противником старшего лейтенанта смущал мало.

И потянулось привычное утомляющее ожидание. Когда ожидание растягивается на несколько дней, оно не ощущается слишком остро. Но когда уже решился вопрос со временем встречи каравана, когда уже точно знаешь, что остались считаные часы, ожидание всегда становится наиболее напряженным и почти осязаемым. Порой даже чувствуешь, что воздух вокруг готов тонко зазвенеть от каждого неловкого или неосторожного движения, способного произвести звук, чуждый звукам этой тихой ночи.