– Мама в Англии. Вышла замуж за тамошнего журналиста. Я еще во втором классе училась, когда она уехала. – В голосе Алены незаметно было ни тоски, ни грусти. Движения рук, усердно тянущих тонкую нить, по-прежнему были ровны и безмятежны. – Вообще-то она меня регулярно навещает. Раз в два года примерно. Ну, там, конечно, подарки всякие шлет – это уж закон, как же без этого. Звонит даже иногда. Одним словом, не забывает. Правда, Магда – это папина вторая жена – мне все-таки гораздо ближе. Она, по крайней мере, хоть не в Англии, а в Переделкино, можно сказать, под боком. – Алена аккуратно связала концы оборвавшейся нити и ласково посмотрела на Марину: – Ну, давай ты теперь что-нибудь о себе расскажи. Валерьян говорил, ты в какой-то там супершколе учишься?

– Училась. – На Маринино и без того унылое лицо набежала новая тень.

– Английский, наверное, хорошо знаешь?

– Да знаю.

– А у меня вот – не поверишь! – в школе немецкий был. Такой вот архаизм. А теперь вот, как в анекдоте: мама в Англии, а дочка по-английски ни бе ни ме, смех, да и только! – и Алена действительно рассмеялась, а потом, немного помолчав, заговорила уже о другом.

– Ну, а кого ты хочешь, мальчика или девочку?

– Кого хочу?! – Марина никогда не ставила себе этот вопрос таким образом. Да никого она не хочет, если уж честно говорить. Другое дело, что представляет она его себе, этого ребенка, почему-то только мальчиком, но это отнюдь не значит, что она именно мальчика хочет. Все это Марина довольно сумбурно объяснила Алене, и та ее, кажется, поняла.

– А я в первый раз ждала девочку. Так была уверена… А родился Никита. – И Алена тяжело вздохнула, словно заново переживая горчайшее разочарование.

– Но у тебя ведь теперь есть Соня! – напомнила ей Марина.

– Да, теперь есть. Поэтому теперь я опять хочу мальчика.

– А что, будет? – с любопытством спросила Марина.

– Еще точно не знаю, но, кажется, да, – мечтательно протянула Алена и пристально посмотрела Марине в глаза. – Я еще никому-никому не говорила, тебе первой.

– Спасибо, – Марина и в самом деле была тронута. – А можно спросить, почему?

– Не знаю. Так. Ты мне очень нравишься.

– Ты мне тоже, – искренне сказала Марина.

– Да? Ну вот и славно, – с Алениных плеч словно упала какая-то тяжесть, и она сразу же предложила:

– Послушай, давай ты пересядешь ко мне на кровать и расскажешь мне немножко про вас с Валерьяном, ну, как у вас все получилось и почему.

– Ну… – Марина смутилась, и, хотя на кровать пересела, но на самый краешек. – Я даже не знаю… об этом ведь не расскажешь.

– Почему? – удивилась Алена. – Впрочем, я, наверное, странный человек. У меня, если подумать, просто нет ничего такого, о чем бы я не могла рассказать, зато, правда, есть много такого, о чем не хочу. – Зрачки ее на мгновение сузились, голос стал жестким. Но минуту спустя все снова стало прежним, голос – тихим и мелодичным, а сама Алена – мягкой и доброй.

– Ну скажи хотя бы, ты его любишь?

– Да, – не задумываясь, выпалила Марина и сразу, как бы сдавая назад, добавила тише: – Мне кажется, да.

– Он к тебе очень хорошо относится, – тихо, словно доверяя какую-то тайну, сказала Алена.

– Откуда ты знаешь? Он что, тебе сам сказал?

– Конечно. – И, видя, что Марина слегка расстроилась, Алена быстро добавила, желая утешить: – Он мне вообще всегда все рассказывает, еще со школы. Всегда и про все.

"Б-же мой!" – ахнула про себя Марина, пытаясь представить этакую жуткую степень откровенности. А главное, главное – внешние обстоятельства, при котором это "все" и "обо всем" рассказывается.

– А стихи он тебе читает? – осторожно уточнила Марина.