– Давай, – обреченно согласилась Марина. На лыжах она ходила отвратительно.

До завтрака они ходили на лыжах, после завтрака возились в детской с детьми, и все было хорошо. Ко времени обеда у Марины сложилось полное впечатление, что она жила здесь всегда, да и у остальных, кажется, тоже. За обедом в столовой неожиданно появился некто для Марины новый. Все уже сидели за столом, и дежурная в этот день Алена разливала по тарелкам суп. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился молодой человек, невысокий, коренастый, с коротко остриженными черными кудрями, темно-карими глазами навыкате и большим крючковатым носом. На нем были синие джинсы и клетчатая, черная с красным фланелевая рубашка. На полных губах у него играла открытая улыбка.

– Илюша! – в один голос завопили Сонька и близнецы, и даже Ванечка что-то такое радостно загукал. Остальные реагировали не так бурно, но тоже явно обрадовались. А Ольга, хоть и ничего не сказала, но вся так и просияла, откинула назад вечно спутанные волосы, и они с головой укутали бедную, ничего плохого не ожидавшую крысу.

Он подошел к Ольге, осторожно выпутал крысу из волос, погладил ее по голове большим пальцем, почесал кончиком ногтя за ухом, чмокнул Ольгу в нос и, обращаясь ко всем, сказал:

– Ну вот, здравствуйте вы.

– Привет-привет, – откликнулся Денис. – А ты что, один приехал?

– Пока один. А там и Маша с Лёвой, Б-г даст, выберутся.

– У вас все в порядке? Она себя как чувствует? – на одном дыхании выпалила Алена.

– Да слава Б-гу, а вы тут все как?

– Да как видишь, – тоже улыбаясь гордой такой улыбкой проговорил Валерьян.

– Да, ты же Марину должен был привезти! И где ж она?

– А вот.

Попривыкнув за почти два дня, Марина даже не покраснела.

Покончив с приветствиями, Илья уселся на диван. Выражение на его лице было расслабленным и безмятежным, совсем как у Валерьяна в первые здешние минуты – ну вот, добрался человек, наконец, до дому.

– Илюша, ты рыбу будешь? – ласково спросила Алена.

– Рыбу? Ну давай, что ли.

На рыбу он набросился с жадностью, буквально чавкая и урча и чуть ли не вылизывая тарелку.

– Эх, други, и какой же я был голодный! Вам тут всем и не снилось, каким голодным может быть человек, сдавший с утра целых два зачета и так и не зашедший с тех пор домой.

– Но ты хоть позвонил? Маша-то знает, что ты сдал?

– А как же! Будь спок! Чтобы я, да не позвонил? А что, не подаст ли мне кто-нибудь гитару? Сейчас я вам что-нибудь сбацаю под настроение!

– Сбегай-ка, Джейн, – распорядилась Ольга.

– Мама, я еще не доела, – неожиданно воспротивилась Джейн, которая вообще-то всегда молчала.

– Сбегай-сбегай, потом доешь.

– Да я не знаю, где она.

– Как где? На своем крючке, где обычно.

– Да нету ее там! Нету-нету, я сегодня смотрела.

– Оля, сходи сама, – тихонько сказала Алена.

Ольга сердито передернула плечом, сняла с него крысу, резко поставила ее на стол и молча вышла.

– Что же это ты, Джейн? – спросил Илья. – Маму-то нужно слушаться.

– Оставь ее в покое, – резко бросила Алена. За столом повисло молчание.

Однако длилось оно недолго, потому что возвратилась Ольга с гитарой, и столовая огласилась перезвоном настраиваемых струн.

– И-эх! – выдохнул Илья, пробегаясь по струнам замысловатым перебором. – Чего бы вам такого сбацать? Что-то настроеньице у меня не очень. – И он запел "Магадан" Городницкого:

"На материк, на материк

Ушел последний караван".

Может, это была и не самая веселая песня, но тоскливо от нее не становилось. Марине представилось, что вот она сейчас, на этой даче, отрезана от всего остального мира, цивилизованного и известного ей мира, – не так далеко от истины, как кажется на первый взгляд. А где-то там школа, и кто-то сейчас учит английский, готовится к завтрашнему уроку, тогда как она, Марина, завтра в школу не пойдет – и пойдет ли когда еще? Далеко-далеко в Москве люди едут на троллейбусе и в метро, толкаются и толпятся, терпеливо ждут свой номер на остановке, потом проносятся по шумной, режущей глаза разноцветьем улице или по темному, глубокому подземному туннелю. Г-споди, как она здесь от всего этого уже отвыкла, и всего-то за полтора дня! А то ли еще будет? Посмотришь – станет она здесь постепенно совсем другим человеком. Может, она тогда вообще не сумеет там жить? Вот было бы забавно! Где же она тогда будет жить? Впрочем, понятно где – здесь и будет, никуда отсюда не уедет. И чего она так всех тут поначалу боялась? И совсем Марина не удивилась, когда, допев про Магадан, следующую песню Илья запел на иврите.