Зря ляпнула… У него темнеет взгляд.

— Здесь? — хрипло спрашивает, резко опустив руку на моё бедро.

Принуждаю себя не дёргаться, но сохранить спокойствие сложно, его ладонь плавно бежит по голой коже, замирает у края подола, и я ощущаю, как у него сбивается дыхание. Что уж обо мне говорить, ещё немного, и я начну задыхаться, так долго пытаюсь вообще не дышать.

Что за игру он затеял?

— Да. — дерзко улыбаюсь, шумно выпустив воздух.

Лёгкие горят, я жадно делаю вдох. Уже легче.

— Здесь тоже? — отрывисто спрашивает Полянский, нахально продвигая ладонь выше, обхватывает мою попку, заставляя вытянуться по струнке, и снова терять самообладание.

Соври, — коварно подначивает внутренний чертёнок, и я киваю, на всякий случай, смежив веки. Он ведь догадается, что я просто дразню его. Хочу понять, как сильно цепляет его мысль, что меня касался кто-то другой, не он.

— И тут тоже… — шепчу сипло, направляя его руку выше, по талии, к животу, невольно втягиваю его под рёбра, одновременно желая и боясь того, что творю.

Опасная затея, я же помню, как моё тело отзывается на близость Демона. Но в меня будто бес вселился, честное слово.

По-прежнему стою, не смея шелохнуться, в кромешной тьме под опущенными веками, и ощущения абсолютно острые, влекущие в пропасть. Разум начинает вопить, пытаясь достучаться до меня, но я его затыкаю.

— Чё он с тобой делал? — рычит Дима, развернув меня лицом к стене, и грубо удерживает на месте, припечатав своим весом. — отвечай! Ну?!

Я распахиваю глаза. В ушах отбойным молотом колотит кровь, щёки горят, да и вся кожа адски пылает там, где блуждают руки Полянского. Судорожно по голым бёдрам, вверх и вниз к плечам и до запястий, а его прерывистое дыхание щекочет макушку. У меня, кажется, отнялся язык, не могу выдавить ни звука, и, к своему ужасу, откровенно тащусь под наглыми ласками.

— Отвали! Ничего он со мной не делал! Я не какая-то шлюха, чтобы меня тискали по углам всякие уроды! — собрав волю в кулак, отталкиваюсь от стены, чтобы вывернуться из хватки, и проклинаю себя за это — его стержень твёрдо прижимается к моим ягодицам, вызывая новый шквал возбуждения.

Вот чёрт, чёрт, чёрт!!! Какого лешего я делаю? А Демон? Он что, реально мог бы трахнуть меня сейчас прямо тут, в кабаке, чуть не под носом у всех посетителей?!

Неожиданно оказываюсь на свободе, и чудом успеваю схватиться за стену, дабы не рухнуть. Ноги не держат, подкашиваются, меня бьёт сильная дрожь. Почему, блин? Почему я теряю контроль над собственным телом и мыслями, когда Полянский ко мне прикасается!

Секунд десять он стоит, прислонившись лбом к двери туалета, напряжённый, хмурый, затем резко поворачивается, и хватает меня за руку. Больно, грубо, настойчиво, и я возмущённо вскрикиваю. Тащит куда-то дальше, пинком открывает другую дверь. У меня отвисает челюсть.

На унитазе, распластавшись, тот мужик, что ко мне клеился. То ли без сознания, то ли мёртвый. Морда разбита, кровь капает на белоснежный кафель пола, на стене тоже алые брызги. Я пячусь, но позади Демон, наши взгляды схлёстываются, и что-то в его сузившихся глазах заставляет меня вновь обомлеть.

— Вы… Что Вы приказали с ним сделать? — в горле колючий ком, я судорожно сглатываю, уставившись в лицо Полянскому.

— Мы чё, снова на «вы»? — его брови взлетают вверх, а руки он суёт в карманы спортивных штанов.

— Вас это напрягает? — огрызаюсь, понимая, что от волнения выдаю себя, и теперь он точно уверен — я неравнодушна к нему.

— Да по хрен как-то. Давай, на выход. Приключения закончились.

Мы идём по коридору, но мне не даёт покоя увиденное. Я дёргаю Демона за рукав кожанки.