– Да? Почему я не могу верить тебе, ты случайно, не знаешь? Я, кажется, слышал уже подобные увещевания из твоих уст. Было очень опрометчиво верить тебе, но ты казалась такой невинной.

– Этого больше не повторится! – горячо пообещала Лаура.

– Я знаю! – самодовольно заявил Орландо, – Ты ведь никогда себе не простишь, если из-за прихоти пострадает столько невинных, хороших людей. А теперь, вытри слезы, успокойся и прими довольный вид!

Орландо протянул ей свой белоснежный, надушенный, с кружевной каемкой, платок.

Лаура покорно взяла его дрожащими руками и стала неловко размазывать влажные, черные от туши дорожки на своих щеках.

– О, господи! – не выдержал Орландо, – Ну, что ты делаешь?

Он забрал у нее платок и с нежностью и трогательной заботой вытер беспорядок на ее казавшемся еще бледнее, заостренном личике.

– Можно мне задать тебе вопрос? – нерешительно спросила Лаура.

– Да, конечно.

– Там, на пустыре… Ты пообещал оставить меня, если я захочу. Ты бы так сделал?

– Лаура, даже у таких людей, как я, бывают минуты сентиментальной слабости. Но я ведь предупреждал, что не смогу этого повторить. Мне несвойственно быть великодушным, и тебе следует это сразу запомнить.

– Ты не ответил на мой вопрос, – настаивала Лаура, – Ты готов был сделать это?

– Да. В ту минуту, да. И мне было бы наплевать, что это было бы приговором для твоего отца, – с жестокостью ответил он. – Но если быть до конца честным, я был почти уверен, что ты не пожертвуешь жизнью Ника, даже не зная, ситуацию отца. И даже, если бы Ник был безразличен тебе, ради сомнительной свободы.

Лаура тяжело вздохнула и, отвернувшись и замкнувшись в себе, отчужденно промолчала всю оставшуюся дорогу. Гордо вскинув головку и закрывшись прозрачной вуалью, не смотря абсолютно ни на кого, Лаура уверенно, с холодным спокойствием, выполнила свою задачу. На этот раз до конца. Она твердо ответила: «Да!» и повторила слова клятвы вслед за священником. Одела на палец Орландо обручальное кольцо и позволила поцеловать себя. Она улыбалась, как требовал Орландо, и принимала поздравления от чужих людей. И только отец, который совсем не радовался, и в глазах которого стояли горькие слезы, вызвал в ней минутную волну обреченной скорби, промелькнувшей на лице неуловимой тенью.

– Прости меня! – прошептал он вместо поздравления и пожелания счастья молодоженам, – Прости меня!

– Мне было бы легче и проще понять, если бы ты открылся мне. Сказал всю правду сам!

Ройстон растерянно отвернулся.

– Я не мог! Прости меня!

– Я люблю тебя, папочка! – Она порывисто обняла его, словно прощаясь, в последний раз.

– Пообещай мне, что будешь счастлива, – несчастно взмолился он.

– Обещаю! – отвернувшись, бесцветно бросила она.

А потом они шумно и весело отправились в дом, который снял для них Орландо, и долго праздновали за богато накрытым столом.

– Орландо, я устала. – Сказала Лаура своему мужу, когда гости стали безобразно напиваться и непристойно шутить. – Можно, я поднимусь к себе?

– Ну, конечно, любимая. Тебе лучше отдохнуть немного, набраться сил перед нашей брачной ночью.

Одарив его ненавидящим взглядом, она спокойно ответила.

– Я так и сделаю, дорогой!

Освободившись, наконец, от свадебного платья, Лаура с хитрой улыбкой достала из потайного кармашка в грации свой маленький свадебный подарок для «любимого» мужа.

«Все равно, все будет так, как я хочу! И тебе этого не изменить, Орландо! Пусть эта ночь будет мучить тебя всю жизнь тайной беспамятства! – коварно подумала Лаура, с предосторожностью не выражая свои мысли вслух, – ведь у стен могут быть уши».