14 июля 2016 года тёмно-синяя лада не вошла в поворот и столкнулась с деревом. Все, славу Богу, остались живы. Но если бы не это стечение обстоятельств, об опухоли в мозгу Арсения узнали бы слишком поздно. Опухоль, которую врачи удалили на ранней стадии, ставя риск пятьдесят на пятьдесят, и обширная травма головы сделали своё дело. Диагноз врачей был неутешительным: «Семидесятипроцентное повреждение тканей мозга».

Кристина смахнула подступившие слёзы. Она попыталась отбросить от себя эти мысли, ужасные моменты, которые уже вгрызлись в память и порой искажались, приводя её и без того измученное состояние, практически в паническое. Ей хотелось ломать вещи и бессильно кричать, из-за того, что нельзя ничего исправить. Она винила себя снова и снова, и ей хотелось винить себя, потому что только так она могла это выносить.

– Помнишь тот день, когда ты впервые меня увидел? – заговорила она вслух, – Мне было так ужасно неловко. И я была такая глупыха. Без комплексов… Я ещё тогда подумала, как сильно вы с Андреем не похожи. Ты был такой молодой. Носил очки, дурацкий свитер, – она улыбнулась с грустью, потом вздохнула. Слёзы побежали по щекам, – Ты меня всегда поддерживал. И только благодаря тебе, я смогла всего добиться, – она вытерла мокрые щёки рукавом кофты, отложила книгу на тумбочку и приблизилась к Арсению. Ей хотелось, что-то увидеть… или почувствовать. Она надеялась на какой-нибудь знак. Ни одна мускула на его лице не дрогнула. Она наклонилась ещё чуть ниже, заглядывая прямо в его стеклянные глаза. Тусклые радужки по-прежнему устремлены в одну и ту же точку. Они смотрели на Кристину… сквозь Кристину. По спине пробежал холодок. Руки сами собой опустились на руки Арсения. Они оказались чуть тёплыми. Она знала, что так делать ни в коем случае нельзя, но всё равно сделала. Была не была. Опустив кислородную маску, она поцеловала его в губы и сразу нацепила маску на место, вроде бы ничего не испортив. Поцелуй продлился максимум две секунды, но оказался приятным. Его губы были мягкими, чуть влажными. Господи, что она творит?

Она отстранилась, постыдно отвернувшись, будто её кто застукал и только потом вновь взглянула ему в глаза.

– Ты хоть что-нибудь почувствовал? – спросила она и вдруг осознала, что слишком сильно сжимает его руки, – Ты должен вернуться. У тебя же вся жизнь впереди, а ты… – она вновь чуть не расплакалась, – А ты сидишь здесь и ничего не делаешь. Ты даже не пытаешься. Ты эгоист. Думаешь никому не нужен? Так думаешь, да? Прости меня, – уронив голову ему на грудь, она вновь дала волю чувствам, не пережевывая о том, что кто-нибудь мог войти.

Уже год. Целый год он вот в таком состоянии. И она устала. Устала от того, что только ей нужно его выздоровление. За всё время она ни разу не видела его девушку, если она вообще конечно у него была. Хотя возможно у него и впрямь была любимая, самая единственная, по имени Наука. Родители конечно ничего не знали о том моменте с пересадкой Сени и Крис. А если бы узнали? Возможно тогда бы начали обвинять её.

– Ладно, я не плачу, – она поднялась, вытирая раскрасневшееся лицо. Ей срочно требовалось умыться и высморкаться, – Если ты захочешь, то сможешь, я знаю.

– Снова плакала? – Хмуро подметил Андрей, как только Крис уселась в машину. На город опустились сумерки и заметно похолодало. Днём ещё можно было обойтись без куртки, но к вечеру уже никак.

– Да так… – отмахнулась она, отвернувшись к боковому окну.

– Слушай, я тут узнал про один центр в Германии. Говорят, хороший, – Андрей медленно выкатил автомобиль со стоянки, – Там как раз могут принять нашего Арсения, – как-то неторопливо говорил он, выруливая на главную дорогу.