Но расстрел брата и год за решеткой оставили тяжкий след на его психике. Перед каждой встречей с американцами он дико нервничал и не мог скрыть этого от своих подчиненных. Послу намекали, что резидента скоро отзовут и его место займет молодой Игнатенко. Поэтому Андрей Андреевич внимательно относился к его словам.

Следующее утро началось с совещания в кабинете посла.

– История вопроса такова, – докладывал политический советник. – В январе 1944 года на пленуме ЦК союзным республикам предоставили полномочия в области внешних сношений. В феврале поменяли конституцию. Республики получили право вступать в отношения с другими государствами, заключать с ними соглашения и даже обмениваться посольствами и консульствами.

– На совещании с американскими и британскими дипломатами, – кивнул посол, – я заявил, что в Организацию Объединенных Наций обязательно должны войти все союзные республики.

Советник продолжал:

– Американский президент в личном письме товарищу Сталину ответил, что в таком случае надо принять в ООН и все сорок восемь американских штатов… Товарищ Сталин написал Рузвельту, что для Советского Союза это принципиально важный вопрос, и напомнил, что, скажем, Украина и Белоруссия по количеству населения и по политическому значению превосходят некоторые государства.

Советник-посланник мрачно заметил:

– Из разговоров в государственном департаменте следует, что американцы считают наше предложение неудачной шуткой.

Громыко посмотрел на него:

– Сомневаетесь, что мы сможем добиться нужного результата?

– Все против, так что принять решение способен только сам Рузвельт.

Игнатенко добавил:

– Но кто-то должен ему посоветовать это сделать. Те, кому он доверяет. Его личные друзья. Даже не помощники. А именно друзья!

– Надо обратиться к жене президента, – раздумчиво произнес Громыко. – Где сейчас находится Элеонора Рузвельт?

В коридоре секретарь партийной организации посольства Новиков остановил Валентина Рожкова, помощника Громыко:

– Я, может, еще не знаю местных правил… Но почему посла отправили на какую-то встречу одного?

– Он нам не докладывает, куда направляется, – объяснил Рожков. – Он посол.

– Поинтересуйтесь! – наставительно сказал Новиков.

– Не положено, – кратко ответил Рожков.

– Я как партийный работник знаю: нет для советского человека такой формулы – не положено. А вдруг он в беду попадет? Провокацию устроят, и все…

– Ну хорошо. – Помощник посла не знал, как ему поступить. – Андрей Андреевич на встрече с женой президента. Но это должно оставаться тайной. Беседа на крайне деликатную тему.

– А, ну тогда понятно, – озабоченно произнес Новиков и ушел.

Советскому послу устроили встречу с женой президента Рузвельта.

– Наши общественные организации хотели бы организовать в Вашингтоне выставку. Необычную. Лишь поэтому я и рискую попросить вас о помощи.

Громыко разложил на столе большие фотографии – снимки мертвых детей.

– Это дети, убитые немцами на советской территории.

– Боже мой, – сказала потрясенная Элеонора Рузвельт, – конечно же я помогу организовать эту выставку. Все должны увидеть, какие немцы преступники.

В детстве она была стеснительным и одиноким ребенком. В политической жизни расцвела. Она ездила по стране, беседовала с людьми, не боялась проблем. Врагов встречала с открытым забралом. Элеонора училась летать, хотела стать пилотом. Она была смелой женщиной. Отказалась от охраны, которую обеспечивала секретная служба.

Рузвельт не сердился на жену за резкость ее высказываний, потому что знал, что чаще всего она оказывалась права, и редко пытался ее остановить. Однажды сказал ей: