После случившегося с политруком Шныревым на душе у меня было тягостно, я с радостью согласилась:

– Расскажи! – и прильнула к ее плечу.

– Ну слушай. Вызывают его однажды к офицеру ихнему, германскому…

Я слушала ее, задремывая, поэтому все представлялось мне, словно я видела это на экране в кинотеатре, при этом машинально переводя на немецкий то, что могла.

Чудесное исцеление господина Ганса

Вот молодого «пана Анджея» двое солдат вводят в кабинет немецкого офицера. Рядом с офицером сидит хорошо одетый толстенький, коротенький господинчик. Анджей, хоть и без ремня, но выправка у него отменная. И то же, что на той фотографии, насмешливое и независимое выражение лица.

– Der Gefangene russe Unterleutnant geliefert , – докладывает один из них.

Офицер знаком удаляет конвой, затем обращается к Анджею:

– Herr Leutnant, könnten Sie uns etwas leisten Dienst? – На что Анджей все с тою же усмешкой отвечает:

– Nur wenn dies nicht im Zusammenhang mit Verrat des Vaterlandes.

Офицер качает головой:

– Oh Nein, brauche Eure Hilfe ganz anderen Teil. – Он указывает на «господинчика»: – Darf ich vorstellen: Herr Golz, Besitzer des Zirkus.

«Господинчик» вскакивает:

– Bitte, Herr Offizier! Für mich ist es nicht einfach Hilfe, für mich ist es eine wahre Erlösung!

На миг я встряхнулась от своего полусна и снова услышала голос мамы-Ксени:

– Там у них вышло такое дело. Приехал в их горд цирк-шапито, а там, в цирке, главный номер был – с удавом. Да вот беда – удав этот вдруг захворал: лежит скучный, не ест, не пьет, выступать не может. И тут вдруг хозяин цирка узнаёт про пленного русского чудо-ветеринара…

И снова ее голос стал теряться вдали. Впрочем, я и так все видела почти воочию.

Хозяин цирка говорит Анджею с глазами, полными слез:

– Rette Hans, Herr Offizier, Jahrhundert werde für Euch beten!

Анждей – улыбаясь – в ответ (по-русски, ибо не все его слова ложились на мое скудное знание немецкого языка):

– Можете Господа не тревожить понапрасну, это лишнее. Но поскольку ваш Ганс (я так понимаю – тропический удав), несмотря на свое немецкое имя, не является подданным кайзера Вильгельма, то спасти его – моя прямая обязанность… Однако…

– Was?

– Однако работа эта требует достойного вознаграждения. («Belohnung », кажется.)

Хозяин цирка бросается к нему на грудь:

– Oh, natürlich, ja, Herr Offizier!

– И что же с ним было, с этим Гансом? – спросила я.

– Ничего такого уж страшного, – ответила мама-Ксеня. – Застряла поперек куриная косточка. Но вообще-то вполне мог издохнуть, если б не Анджей.

– А как же он его вылечил?

– Да очень просто…

И тут уж мое воображение разгулялось вовсю.

Вот Анджей стоит в небольшой комнатке, облаченный в белый халат. Рядом – хозяин цирка. Смотрит на Анджея с надеждой. Тот приказывает:

– Machen Patienten!

Дверь открывается, и двое цирковых униформистов вносят длиннющую доску, на которой лежит непомерно длинный удав. Он вытянулся во всю свою длину, вид у него совершенно неживой.

Доску возлагают на стол, и Анджей принимается ощупывать «пациента». Хозяин цирка взирает на это, как на некое священнодействие. Наконец Анджей заключает:

– Alles klar. Wir werden unsere Patienten behandeln.

У хозяина цирка только и достает сил, чтобы выдохнуть:

– О-о-о!!!

Анджей приказывает:

– Geräte!

Еще два униформиста вносят большой поднос, на котором стоят клизмы, от крохотной, до гигантской, наверно, для слона. За ними следует униформист, неся трехлитровую банку с какой-то желтой жидкостью.

Из всех клизм Анджей выбирает среднюю, наполняет ее раствором и со словами:

– Geduld, mein Freund Hans , – с клизмой в руках склоняется над удавом…