– А чего мы ждем? – спросила Анастасия Вениаминовна, обращаясь ко всем сразу.

– Минут через пятнадцать приедет администрация районного отдела образования, – ответила Ирина Викторовна и продолжила разговор с Евгением.

– Да, мы могли что-то сделать для этих детей. И уже сделали, – сказал Евгений, – за время работы в детском доме я увидел горе детей, равнодушие близких. Наверное, я стал пессимистом.

– Вот. Для детей вы уже любимый друг, или старший брат, или дядя. В те дни, когда Вы работаете, нет происшествий, дети ходят за вами гуськом. Эти отношения – самое ценное в жизни.

– Да, я люблю детей, верю в свое дело, но что я могу? Система всесильна, мы ничего не можем сделать, тем более голодовкой.

– Это наша последняя соломинка, голодовка – это кардинально. Это привлечет внимание к проблеме, и, может, нам удастся найти тех, кто нас поддержит. Таких людей очень много. Отзывчивых. Именно от них-то все и зависит. Такие люди есть везде, среди руководителей тоже.

– Хорошо, я по-прежнему не очень верю в силу голодовки, но поддержу ее из уважения к Вам. Я буду с Вами, помогу как юрист, – тихо сказал Евгений.

Вскоре приехала администрация района, она обещала решить все вопросы в течение недели. Однако педагоги сомневались, что обещание будет выполнено, что дети останутся со своими воспитателями, фактически замещающими родителями, ведь они уже знали, что директор детского дома и руководитель отдела народного образования, скорее всего, родственники.

Машина так и не уехала, дети остались в детском доме. В тот же день семь педагогов объявили голодовку. Они работали с детьми, ночевали в детском доме. Через три дня, вопрос не был решен. Воспитатели голодали и очень похудели.

Время остановилось, ситуация не менялась. Воспитатели из группы поддержки написали на большом листе ватмана «Третий день голодовки», закрепили на стекле окна первого этажа, которое хорошо было видно прохожим. Директору позвонили, поинтересовались, что происходит с детьми в детском доме. Вскоре директор ворвался в комнату отдыха и стал кричать на воспитателей, сорвал плакат и выскочил из комнаты.

Один из помощников мэра города узнал о событиях в детском доме, пригласил на встречу психолога Ирину Викторовну и Евгения, они же пригласили для поддержки Ивана Александровича и Татьяну. Встреча произошла на третий день акции неповиновения. Педагог и психолог ответили на все вопросы помощника мэра. Евгений подчеркнул, что все воспитатели работают, акция не нарушает законы. Молодые люди произвели впечатление на помощника мэра, он им поверил и обещал помочь. На следующий день директору детского дома позвонили из мэрии, порекомендовали пойти навстречу коллективу.

Директор пришел в комнату, где отдыхали воспитатели – участники акции, налил из самовара кипяток, заварил себе чай. Он пил чай с шоколадными конфетами, смакуя лакомство и наблюдая за реакцией педагогов, спрашивал, когда же педагоги перестанут так глупо себя вести, убеждал прекратить голодовку, настаивал на необходимости ремонта, старался выведать, кто главный в этой акции, кто был в мэрии. Однако выяснить это он не смог.

Один из воспитанников спросил Ирину Викторовну:

– Зачем вы это делаете? Родственники от нас отказались, – он заглянул ей в глаза. Казалось, его взгляд проник в самую глубину ее существа…

– Мы обещали, что не оставим вас, будем с вами до окончания школы, – ответила Ирина.

На пятый день голодовки в детский дом пришла проверочная комиссия, которая постановила отложить ремонт до каникул, детей оставить в детском доме. Итоги работы члены комиссии представили на общем собрании коллектива детского дома. Ирина волновалась, руки ее дрожали, она хотела, чтобы хотя бы в этой ситуации решение было справедливым. Она ощущала себя на вершине горы, с которой были видны последствия решений. Каким-то шестым чувством она знала, что эта ситуация, на первый взгляд такая рядовая в нашей жизни, на самом деле значимая для будущих перемен для всех ее участников. Как, в чем проявится решение этого дня, было невозможно предвидеть, но можно было ощутить. Все чувства, весь ее опыт в этот момент были предельно обострены: любовь к детям, чувство неприятия несправедливости и лжи, надежда на человеческое решение, – все эти чувства бушевали в ней. Друзья-коллеги чувствовали ее состояние. Рядом с Ириной сидела Анастасия Вениаминовна, которая своим спокойствием подбадривала психолога. Она, казалось, говорила: «Конфликт должен быть завершен, ведь это и пример, образец для воспитанников, новая колея их будущей самостоятельной жизни. Решение комиссии будет положительным, поверьте». Евгений и Татьяна также поддерживали Ирину, хотя для них на первом месте была не справедливость, а возможность быть с воспитанниками далее, до их выпуска из детского дома, как они и обещали детям.