– Тем не менее такое возможно.

– Иностранная разведка – это серьезно. Это уж точно не по нашей части, – задумчиво протянул Маркевич и тут же предположил: – А может все намного проще? Вы не допускаете, что этот ваш хакер просто пытался подчистить за собой хвосты? Если он провел атаку через смартфон девушки, то вполне мог ее нейтрализовать.

– Это не исключено, но очень маловероятно. Из жертвы пытались вытянуть информацию. Об этом говорит наличие следов химии в ее крови. Если бы хакер и хотел подчистить за собой, то просто нанял бы киллера. На этом этапе у нас есть серьезное подозрение, что убийство девушки осуществлено одной из разведок и связано с хакерской атакой, проведенной с ее смартфона гражданином РФ. Все это элементы какой-то большой и очень опасной игры. И мы вместе должны в ней разобраться.

– А почему вы сразу не возьмете подозреваемого? – спросил начальник управления. – Поработаете с ним, и все станет ясно.

– Если мы это сделаем, то никогда не выйдем на убийц девушки, – назидательным тоном ответил эфэсбэшник. – Они ищут нашего хакера и, судя по используемым ресурсам, очень скоро его найдут. Вот тогда мы всю компанию и накроем.

– Хорошо. Валерий Семенович, вы проделали неплохую начальную работу, – подытожил разговор начальник управления. – Готовьте дело к передаче коллегам из госбезопасности.

Когда разговор закончился, старший следователь вернулся в свой кабинет и, усевшись за простенький рабочий стол, выложил из кармана неновый уже смартфон. Он некоторое время, хмурясь, смотрел на него. Потом набрал дежурного техотдела и попросил завтра подобрать ему простенький, но надежный кнопочный мобильный телефон без всяких сетевых наворотов. Это чтоб пиндосы не могли его контролировать.

Куратор проекта «Мидас» долго сверлил Виллиамса тяжелым, словно титановый бур, взглядом. В нем не было ни недовольства, ни разочарования, ни раздражения, которое можно было бы ожидать в ситуации, когда возник вполне реальный риск провала проекта, над которым специально отобранные люди работали почти десять лет. Казалось, в этом взгляде эмоции отсутствуют вообще. Он, как рентген, проходил сквозь директора, высвечивая всю, даже самую сокровенную информацию, словно пытаясь понять, можно ли ему еще доверять.

Человека, который вел «Мидас», он знал плохо. Вернее, не знал совсем. На вид ему было лет семьдесят, может, чуть больше. Виллиамс даже сомневался, что тот использует свое настоящее имя – Бергман. Несмотря на прямой запрет руководства, он в самом начале попытался собрать информацию о таинственном старике в национальных базах данных, но там не было абсолютно ничего необычного. Авторитетный финансист, банкир, биржевик. Карьеру закончил главой Нью-Йоркского отделения Федрезерва. Более того, информация о запросе тут же стала известна наверху и, получив жесткую взбучку от шефа ЦРУ, он решил больше не искать на свою голову приключений.

Несколько лет назад, когда его назначили директором Центра киберразведки ЦРУ, руководство, не раскрывая особых деталей, поставило его в известность, что все инструкции по проекту он будет получать от Бергмана и отчитываться по статусу «Мидаса» будет только ему. С тех пор ни его боссы, ни руководство параллельных подразделений не упоминали названия проекта, не интересовались его прогрессом и вообще делали вид, как будто его не существует.

Группа специалистов, занятая на проекте, утверждала, что ничего особо секретного, что могло бы оправдать такой режим закрытости, в нем нет. Тема, конечно, интересная, но таких в Конторе и АНБ наберется с десяток. Поэтому Виллиамсу вся эта дымовая завеса казалась странной и даже неуместной, потому что могла вызвать нездоровый интерес людей, напрямую не связанных с проектом.