– Ложитесь, пожалуйста, – Ли указал Александру на эргономичное кресло-кушетку, принимающее форму тела.

Норовский пристроился на его пористых структурах и ощутил приятную поддерживающую мягкость.

– Покажите ваши руки, пожалуйста.

Александр протянул руки вперед ладонями вверх.

– Ага… – пробубнил под нос Ли, и положил левую руку Норовского на кушетку. Доктор надел перчатки, очистил от стерильных упаковок инструменты и установил капельницу. Приподняв голову, Александр внимательно огляделся.

– Расслабьтесь, мистер Норовский, – сказал он, вводя тонкую иглу под кожу мужчине, – вас ждет увлекательно путешествие.

Александр закрыл глаза. В голове возникла мысль о той девушке, в чьих глазах он поймал неуловимое время. Она такая молодая, а уже суицидница? Она ведь совсем ещё не жила. Что она хочет увидеть в будущем?

Александр не мог сказать, в какой момент его сознание погасло.

***

Взгляд Александра уткнулся в собственные веки. Норовскому пришлось открыть глаза и позволить ему упереться в потолок, потому что даже имитация сна уже не спасала его.

Сегодня был понедельник и до пробуждения оставалось ещё два часа, но мучение в собственной постели было невыносимым.

Норовский ненавистью пнул одеяло и сел на кровати. Он был рад, что лежащей Агаты сегодня рядом не оказалось, потому что наверняка, он возненавидел бы и её. На отражение в висевшем напротив зеркале он тоже взглянул с явной неприязнью.

Волосы неряшливо торчали во все стороны, глаза утопали в тёмных кругах.

– Доброе утро, мистер Норовский, – поздоровался с ним виртуальный ассистент приятным женским голосом, когда система зафиксировала движение в спальне – кофе без сахара и тосты из цельнозернового хлеба с авокадо…

– Отстань, – отмахнулся от системы Норовский, ему даже не хотелось думать о еде. Его желудок был наполнен тяжелой тревогой, от которой почти тошнило.

Автоматически всплыла телевизионная голограмма новостей, который Александр по обыкновению смотрел по утрам. У стены его комнаты Ротенгер, Хенхок, Бриваль, Равински и другие члены вещали что-то торжественное о своей политике и изящно ускользали от острых вопросов интервьюера о капитале. Александр сморщил нос и раздраженно замахал рукой, словно отгоняя неприятный запах, чтобы выключить голограмму. Сегодня видеть эти рожи ему особенно не хотелось.

Обхватив себя руками за плечи, Норовский встал напротив стеклянной стены своей просторной жилой капсулы, которую выделили ему согласно высокому социальному рейтингу. От тяжести в груди не было спасения. Словно опухоль, она разносила по сосудам свои отравляющие клетки, наполняя весь организм чем-то гнетущим изнутри. Александр готов был отдать все, чтобы хоть на мгновение перестать чувствовать.

Норовский принял горячий душ, но даже его стекающие капли не забрали с собой печаль Александра. Нехотя он надел одежду, с тоскливой задней мыслью подобрав самую любимую.

«Ведь ты этого не сделаешь…» – Норовский посмотрел на своё отражение в зеркале.

«Ты ведь не сделаешь… – он постарался занять себя чисткой зубов и укладываем волос, – ты ведь умный мужчина, ты принимаешь взвешенные решения…

Оказавшись в стеклянном лифте, Александр несколько секунд держал палец над кнопкой последнего этажа.

– О, мистер Норовски! – окликнула его пожилая соседка, – пожалуйста, придержите лифт!

Норовский одернул руку, испугавшись своих внезапных мыслей больше, чем голоса миссис Ванс. Со скрываемой неохотой он высунул ногу, прищемив нос своей блестящей туфли.

Женщина энергично подбежала и вошла в лифт.

– Что-то вы сегодня рано, мистер Норовски, – сказала она, чуть запыхавшись, – да и какой нарядный!