«Дур-р-рак!» — урчали двигатели иномарок.

— Нет! — злился он.

«Да-а-а! Да-а-а!» — выстрелами из выхлопных труб отвечали машины.

Витя в бессильной ярости сжимал кулаки и с горечью думал: «Вот если бы хоть кто-то, хоть один человек знал, что я не дурак, то мне было бы легче...»

И этим человеком, по его мысли, должна была стать женщина. Не какая-то определенная, никакой определенной у него на примете не было, а вообще — женщина. Но обязательно не очень высокая и склонная к полноте. И блондинка. Да-да, непременно блондинка. Непременно!

Но и женщины его не любили. И не только вожделенные полноватые блондинки — о них и речи не шло. Даже и привокзальные шмары, когда он с трудом наскребал на них деньги, оказывали ему услуги безо всякой охоты и с видимым пренебрежением. Плату с него они всегда брали вперед, а потом еще некоторое время, поджав губы, рассматривали мятые купюры, как будто раздумывая, стоит ли все-таки из-за такой мелочи отдаваться этому козлу.

И это при том, что он платил им больше, чем другие клиенты!

«Неужели я такой страшный? — спрашивал Витя сам себя, когда стоял у зеркала в домике, доставшемся ему в наследство от умерших родителей-алкоголиков. И приходил к пристрастному, конечно, но все равно граничащему с объективностью выводу: — Да нет! Я, можно сказать, даже красавец!»

Так почему же тогда?!

Однажды он не выдержал и задал этот вопрос шлюхе. Это произошло сразу после того, как он отлепился от нее в одном из темных привокзальных закоулков. Шлюха натягивала штаны и мучилась с заевшей «молнией» на ширинке. Услышав это «почему?», она отвлеклась от своего занятия и ответила:

— А от тебя зло идет!

— Какое зло? — не понял он.

— Как от этого... — наморщила лоб шлюха. — Как от Фредди Крюгера, во!

Витя ожидал, что она засмеется или хотя бы усмехнется, как после удачной шутки, но шлюха только хмуро глянула на него и вернулась к непокорному замочку.

Тогда усмехнулся он. Но усмехнулся как-то странно.

— Ты что это? — насторожилась она.

А он подошел к ней и быстро впихнул в ее розовые трусы недокуренную сигарету, после чего резким движением закрыл-таки «молнию».

— Ой-ой-ой! — взвизгнула от боли шлюха, пытаясь теперь уже расстегнуть ширинку.

Но у нее ничего не получилось: замок застрял еще крепче, чем раньше. Тогда она, чтобы не терять времени, просунула руку под застегнутый уже ремень и принялась шарить там — в интимных глубинах. Ее ладонь вспучила эластичную ткань брюк и металась там, словно несчастный крот, у которого под землей непостижимым образом случился пожар. Наконец окурок был нащупан длинными пальцами, и ладонь шлюхи, оттягивая ткань штанов сантиметров на десять, дернулась наружу. Но не тут-то было. Витя вдруг схватил шлюху за локоть и с силой пихнул ее руку обратно. Потом надавил на снова оказавшуюся в интимных глубинах ладонь и удерживал ее в таком положении никак не меньше минуты.

— А-а!!! — орала, извиваясь, шлюха.

— Я Фредди Крюгер?! — страшно брызгал слюной ей в лицо Витя. — Ну что ж, пусть так! Пусть так!

Он держал ее руку до тех пор, пока явственно не почувствовал запах паленого мяса.

— Так-то! — сказал тогда Витя и отправился домой, оставив несчастную жрицу привокзального секса подпрыгивать с выпученными глазами возле грязных мусорных баков.

Таким он себе понравился.

Правда, после этого Вите пришлось иметь дело с сутенером покалеченной шлюхи.

— Ты понимаешь, что испортил ей рабочий орган? — тяжело дыша на него зубной гнилью, спросил тот.

— И что? — упер руки в бока Витя.

— Бабки плати, вот что! — взревел сутенер.

Витя рассвирепел и со всей силы врезал ему носком своего тяжелого ботинка в пах. Орган, по которому попал Витя, был у сутенера не рабочий, но все-таки ценный и оберегаемый, поэтому, сложившись пополам, гнилозубый торговец чужими телами простонал: