Князь, кстати, все же сделал мне легкое замечание. Позже он подошел ко мне, хитро улыбаясь, погрозил пальцем и сказал: "А вы, оказывается, отчаянная девушка, Анна."

Ближе к полуночи стараниями Князя и референта, который суетился как официант, я едва держалась на ногах. Оказывается, шампанским можно упиться до свинского состояния. Но все-таки я отдавала себе отчет в том, кто я, где и для какой цели нахожусь. Работать шпионкой в тылу врага, Кирилл, это искусство, которое мне еще постигать и постигать. (В этом месте я подумал, что Анна ненормальная – писать открытым текстом такие вещи, за которые, попади это письмо в руки Князя или референта, раздавят, как божью коровку!). И все-таки я многое узнала. Ко мне приклеился некий Слава, человек, вполне годящийся мне в дедушки. Насколько я поняла, он когда-то работал в партийных структурах и по давней привычке был весьма словоохотливым. Пришлось ему позволить слюнявить мои руки, зато он худо-бедно, но рассказал кое-что о гостях.

Князь, как я уже сама догадалась, после ухода в мир иной Сержа, взял на себя бразды правления фирмой. В восемьдесят шестом году он работал в Афганистане в качестве советника при первом секретаре провинциального комитета НДПА, по образованию он – востоковед, доктор наук. После Афгана преподавал в МГУ, институте Патриса Лумумбы и, кажется, в высшей партшколе. Потом ушел в коммерцию. Связи у него огромные. Именно он вышел на Августино, а Серж Новоторов внес стартовый капитал на покупку предприятий в Европе, а потом прибрал к рукам руководство фирмой.

Князь вытащил из Таджикистана в Москву некоего генерала Вольского, фамилию которого ты как-то упоминал. Генерал, кстати, тоже был на поминках, но держался как-то обособленно и особенно на глазах у публики не светился. Его и Князя связывает давняя дружба, когда они оба были в Афгане. Вольский служил в дивизии, а Князь, как я уже писала, работал советником в той же провинции, и они часто встречались.

Словом, это две наиболее влиятельные фигуры, которых я видела на поминках. Еще Слава представил мне нескольких представителей московских фирм и одного владельца ночного клуба. В доме висельника о веревке не говорят, и, естественно, Славик ни единым словом не обмолвился о том, что всех этих людей объединяет. Но я абсолютно не сомневалась в том, что все они сидят на наркобизнесе. И это не просто тупая уверенность школьника в том, что земля имеет форму шара. В часа два ночи Князь позвал меня в свой кабинет, попросил приготовить кофе и сесть за компьютер.

Сначала он продиктовал мне письмо капитану парома "Пярну" с просьбой зарезервировать место под коммерческий груз общим весом в тридцать с половиной тонны до Стокгольма. Я должна была перевести письмо на английский, отпечатать на нашем фирменном бланке и отправить с заказной почтой завтра утром. Затем в кабинет пришел Вольский, и Князь попросил меня присутствовать при их разговоре и занести в память некоторые финансовые расчеты.

Говорили они, конечно, полунамеками, в основном, о ссудах, отношениях с департаментом налоговой полиции, о расходах и прибыли. Вольский жаловался на то, что слишком мало денег выделено на предвыборную кампанию. Князь не очень убедительно обещал помочь. Затем они перевели разговор на тему Таджикистана и Афгана. Я поняла это по тому, как Вольский сказал: "Сырье из-за речки поступает постоянно, мои люди работают, как рабы Рима." Я вспомнила, что и ты, имея в виду Афган, всегда говоришь: "За речкой". Словом, мне трудно передать в точности их разговор, но я четко поняла следующее: из Афгана через Пяндж поступает, в самом деле, лишь сырье, из которого где-то в Таджикистане же уже начали вырабатывать героин высокого качества. В Москву пошли первые партии готового продукта. Каким образом его перевозят – я не поняла, один лишь раз Вольский сказал, что "с тарой теперь полный порядок, и чем сложнее обстановка на границе, тем нам проще".