– Добро пожаловать в новый день, долгожданный гость! Тебе сейчас будет сложно говорить, но я знаю, что ты можешь многого не помнить – это нормально. Сейчас, дай мне только проверить твои показатели.

– Мхм, – ответил я, подумав, что быть слушателем будет более энергосберегающей стратегией.

Настроив что-то на аппаратуре у моего изголовья, доктор подтянул к себе небольшой стул и провел пару тестов с моими зрачками, задал простые вопросы, на которые я должен был ответить либо “да”, либо “нет” любым удобным мне способом: “С целью понять степень моего пробуждения, чтобы не разговаривать с воздухом”, заключил я.

Доктор объяснил мне историю моей болезни. Все началось с поездки в Алмату на поезде, который неожиданно сошел с рельс. Сразу после инцидента меня доставили в госпиталь без сознания, но врачи не смогли найти причину моего состояния. Первые дни в больнице и множество последующих исследований, включая тесты и сканирования, не выявили травм, инфекций или нейрологических заболеваний. Неделя за неделей, месяц за месяцем медики лишь разводили руками, не понимая, что со мной происходит. В итоге, мое состояние назвали комой неизвестного происхождения.

На четвертый год регулярного медицинского наблюдения врачи обнаружили у меня рак суставов. После того как мне заменили коленный сустав и годовое наблюдение показало прогрессирование болезни, мои родители приняли решение о криогенной заморозке с надеждой, что в будущем, когда медицина станет более продвинута в лечении рака, технологии безопасного пробуждения уже будут доступны. На тот момент крионика начинала набирать популярность, и Казахстан, привлекавший инвестиции за счет своей лояльности к отечественным разработкам, стал для меня спасением. Я оказался в списке на заморозку одним из первых после полной легализации этой процедуры в стране.

Да, я помню, что из-за коррупционных скандалов начала 2020-х годов в Казахстане стал очень популярен термин “местного содержания” – процент товаров и услуг, произведенных внутри страны. Видимо, крионика стала одним из таких дотируемых государством проектов, призванных отвлечь население от недавних политических провалов, показав победы, либо, на худой конец, процесс стремления к изменениям.

В течение следующих ста пятидесяти лет мир значительно изменился. Лечение рака и технологии крионики претерпели значительные изменения благодаря международному сотрудничеству и научному прогрессу. Около 2040 года в США было разработано радикально новое лекарство от рака, но оно требовало длительных клинических испытаний и адаптации к различным типам болезни, что заняло еще сорок лет. Лишь немногим позже 2110 года в Японии достигли значительных успехов в технологиях крионики, создав методы для безопасного и эффективного пробуждения из долгосрочной заморозки в том числе и тех, кто был заморожен давно в прошлом. Однако мировые бюрократические и юридические препоны, а также необходимость координации усилий многих стран привели к тому, что полное внедрение и использование этих технологий было отложено на несколько десятилетий.

Пациенты, такие как я, обычно оставались в крионике без строгих сроков пробуждения, так как условия их завещаний часто не содержали конкретных дат желаемой разморозки. Это позволяло медицинским учреждениям давать приоритет в пробуждении тем, у кого были более четкие указания или научно-технологическая необходимость – когда прогресс подходил к моменту, которого ожидал какой-либо ученый для того, чтобы максимально эффективно применить свои знания в подходящих условиях нового времени.