– Не понимаю, почему ты злишься на меня? При чем здесь я? Масюков сам же поцеловал!

Стою в его комнате и по каким-то причинам чувствую необходимость оправдываться. После вечеринки я целую ночь ворочалась, а не спала. Едва дождалась более-менее приличного времени для утреннего визита. По факту могла бы и перед зарей заявиться. Ни тетя Ника, ни дядя Сережа слова бы не сказали. Но наверняка бы призадумались, что между нами что-то не так. А Яр и без того по моей вине со сбитыми костяшками. Знаю, что будет отстранен от тренировок в спортивной секции, пока не заживет. Такое уже случалось не единожды.

– Это я уже слышал. Завязывай, – отмахивается и отворачивается.

Но я-то вижу, насколько он напряжен и зол. Не хочу, чтобы обижался на меня. Переживаю это слишком болезненно. Как и Ярик… У нас с ним будто что-то ценное отняли. А что, уловить не могу… Вот мы стоим вроде как всегда рядом, но между нами огромная пропасть.

– Хорошо. Давай поиграем в приставку, – предлагаю я, уповая на то, что в процессе напряжение исчезнет. – Что ты хочешь? Можем в твою любимую сыграть…

– Не хочу ничего. Иди домой.

От неожиданности вздрагиваю. Отшатываюсь, словно от удара. Впервые Градский меня прогоняет.

– Но почему? Ты обижаешься? Что изменилось?

– Ничего не изменилось. Просто уйди.

– Не делай так… Не обижай меня… Яр… Ярик…

– Просто уйди, на хрен!

– Почему ты так обращаешься со мной? – ответно на крик срываюсь, на эмоциях забывая о том, что где-то внизу находится тетя Ника.

– Сама нарываешься! Сказал, пошла отсюда, на хрен! Проваливай!

Это так обидно, так больно…

– Это потому, что тебя отстранили? Так я не просила никого колошматить! Ты сам, ненормальный, чуть что – кулаками машешь…

– Да, блядь, конечно! Сам! Просто от не хуй делать! В следующий раз не стану. Пусть тебя засасывают, лапают, трахают… Ты же этого хочешь! Вперед! Мне по хрен!

От такой грубости задыхаюсь. Изумленно таращу на Яра глаза, пока слезы не подступают. Смаргивая противное жжение, ощущаю, как влага по горячим щекам скатывается.

Градский каменеет. Нет, мы оба застываем. Когда встречаю его взгляд, вижу не просто злость. В его глазах плещутся какие-то душевные терзания, потерянность, боль… Я слышу, как грохочет мое сердце. Вижу, как Яр морщится и резко вдыхает, раздувая ноздри.

– Маруся… – произносит, качая головой, словно выказывает сожаление.

Выставляя руки, пытается поймать мои плечи. Но я быстро пячусь и кричу голосом, полным обиды и боли:

– Пошел ты к черту! Пошел ты… Ненавижу тебя! Не звони больше. Никогда! Не хочу тебя видеть!

Слезы застилают видимость. Выбегая из комнаты, едва не сбиваю с ног тетю Нику. Она пытается меня задержать, но на объяснения нет сил. Ухожу, еще не зная, что эта ссора по ощущениям станет самым болезненным воспоминанием в моей жизни.

Просыпаюсь задолго до того, как включается свет. Тихо лежу и морально готовлюсь к тому, чтобы встретиться с Яром лицом к лицу.

В кого мы превратились? Словно тюремные заключенные, подчиняемся этому режиму темноты и тишины. Словно звери, друг на друга бросаемся.

Намеренно прокручиваю наш поцелуй, уповая на то, что эффект будет как при просмотре фильма – с каждым разом впечатления слабее и слабее. Но… Вместо этого я окончательно теряю чувство реальности. Захлебываюсь эмоциями и начинаю фантазировать о продолжении. Сердце, как безумный фанат, требует его с кровавым транспарантом «если поцелуя не будет, я выброшусь в окно».

Эмоции пульсируют внутри меня. Поглощают все мысли. Буквально на секунду задумываюсь о том, чтобы перебраться к Яру на кровать. Обнять его, впитать тепло и запах.