Я делаю несколько глотков из стакана и сажусь на свое место. Мне тут же становится холодно.

– Порядок? – шепчет он, касаясь моего плеча. Я киваю, не в силах что-либо сказать. Все, что мне хочется говорить, это «не уходи, не уходи, не уходи». Но он уходит, отдав стакан с водой Марьке.

– Ну ты даешь, Насть! – восхищенно шепчет Марька и допивает мою воду.

На улице пасмурно и тепло. Кажется, скоро снова пойдет снег. В такую погоду, когда воздух перестает стонать от мороза, а снег становится рыхлым и слегка подтаявшим, пахнет весной. Это странно – чувствовать весну накануне Нового года, января и крещенских морозов. Как будто Бог напоминает о себе. Говорит, что не покинул еще эту землю.

Я стою чуть в стороне от подъезда и вдыхаю запах сырого тепла и капель, летящих с черных ветвей. Марька и остальные девчонки вышли еще раньше – вон упаковываются в микроавтобус, предоставленный вузом. Они меня пока не заметили. Но блаженное одиночество длится недолго. Рыжий Дима Суханкин тут как тут.

– С кем едешь на кладбище?

– С одногруппниками. На автобусе, – кисло киваю на белый «Ивеко».

– Если хочешь, можно со мной.

Сперва порываюсь отказаться. Но, представив, как я еду в тесном автобусе, беззащитная перед острыми клыками любопытствующих однокурсников, осекаюсь. С другой стороны, мне не хочется, чтобы Ванька с Максом видели меня в компании Суханкина.

Кстати, где они? Ищу глазами и нахожу: садятся в Ванькину тачку – серебристую «Камри». Ненавижу эту машину. С нее все началось.

Перевожу взгляд на Диму и киваю:

– Хорошо.

С удивлением отмечаю радость на его лице. Не представляю, что такого замечательного в поездке на кладбище в моей компании. Мы идем к его старушке «Шкоде», с которой я уже знакома. Садясь на переднее сиденье, я надеюсь, что Ванька меня не видит.

– Ну как ты? – участливо спрашивает он, на секунду оставив без внимания дорогу и бросив на меня взгляд.

– Нормально, – отвечаю я.

Кладбище находится за городом, причем за самым дальним его краем. Суханкин сказал «возле Машзавода». «Машзавод» – это территория серых панельных девятиэтажек, торчащих недалеко от заброшенного машиностроительного завода. Я там бывала однажды. Район, который заселял когда-то угрюмый пролетариат, а нынче самый бандитский и опасный район в городе. Не знала, что там раскинулось городское кладбище.

Какое-то время я ловила в боковом зеркале или на соседней полосе белый «Ивеко», а впереди однажды мелькнул серебристый хвост Ванькиной «Тойоты». Но теперь в потоке машин, струящемся по самой широкой улице Арслана, мы все потерялись.

– Тебе вчера удалось поговорить с Максом? – спрашиваю я как можно небрежнее.

– Да. – Дима ухмыльнулся. – Он злой, как черт, послал меня на хер и пообещал набить морду при встрече. Хотелось бы знать, кто набил ему.

Мне тоже.

– Значит, он не ответил, видел ли Аринку в тот день?

– Ну что-то прошипел, что, мол, знать ничего не знает. Не пойму только, что так психовать-то, если ты ничего не знаешь.

Бедный тупица Макс. Качок и футболист, у которого все мозги утекли в мышцы. Видимо, есть какая-то правда, которая выставит его в стремном свете, вот он и старается защититься, как всегда, силой.

– В общем, пока мы по-прежнему ничего толком не знаем? – задумчиво бормочу я себе под нос. Дима улыбается и пускает в меня хитрый, но миролюбивый взгляд.

– Ага, значит, мы?

Ты не умнее Макса, приятель. Делаю вид, что смущена.

– Ну да, я, получается, тоже втянута в твое расследование.

Ехать нам долго, в машине становится жарко, и я медленно расстегиваю куртку, стаскиваю рукава, выбираясь из нее, как бабочка из лопнувшего кокона. Моя возня привлекает Диму, я поправляю воротник и волосы, сверкая Аринкиным колечком.