. В теоретической конструкции В. Е. Шамбарова повстанческое движение рассматривается как «зеленое», но определяемое не в качестве «третьего пути», а неким «нулевым вариантом» – «первичным хаосом», возвратом к многопартийным Советам без диктата большевиков. «Нулевым вариантом» объясняется отсутствие самостоятельной роли «зеленого» движения. Для убедительности собственных смелых построений автор объявил Филиппа Миронова «близким к «зеленому мировоззрению»108.

В качестве отдельного направления изучение истории крестьянства в период революционной трансформации и Гражданской войны в России сложилось в западной историографии109. В условиях постсоветской России многие современные западные исследователи использовали значительный документальный материал, полученный в российских архивах. Однако заключения зарубежных авторов далеко не всегда обоснованны и достоверны. Андреа Грациози, прослеживая развитие отношений молодого Советского государства с основной частью его населения – крестьянством, называет этот конфликт «величайшей европейской крестьянской войной» начала XX столетия, даже величайшей крестьянской войной в европейской истории. Явление, которое определяется автором в качестве «Тридцатилетней войны» ХХ столетия, трактуется как продолжение конфронтации между крестьянством и государством в Российской империи. Однако никаких различий после революции 1917 г. Грациози даже не рассматривает, соответственно, 1917 г. не определяется в качестве поворотного рубежа в российской истории. Количество ее жертв автор оценивает приблизительно в 12—15 млн человек110, что явно недостоверно.

В 1990-е гг. большинство американских специалистов по России в исторической науке предпочитали изучение российского и советского крестьянства111. Работавший в Университете Пенсильвании Моше Левин отмечал, что после Октября 1917 г. крестьянство России совершило собственную подлинную аграрную революцию со своими целями и методами (заметим совпадение с мнением В. П. Данилова). По мнению Левина, крестьянство стало оплотом большевистской революции и новой власти. Без его поддержки большевистская революция была бы невозможна. Но крестьянство не только сделало большевистскую революцию возможной, но также взвалило на себя и на весь режим бесконечное количество проблем. Поддержка крестьянства была непредсказуемой, то усиливаясь, то ослабевая, то опять усиливаясь. М. Левин рассматривал поддержку крестьянства в качестве расчета, жестко увязанного с владением землей, этот аспект революции – перераспределение частного землевладения – был исключительно важным для широких слоев крестьянства. Нельзя, однако, согласиться с западным профессором в том, что аграрная революция в России – драматическое событие, имевшее огромные последствия, вследствие чего оказалась бесплодной, а то и вообще бессмысленной с точки зрения ее непосредственных результатов. В качестве подтверждения последнего тезиса М. Левин называл возврат сельского населения к патриархальщине, примитивизацию всей социальной системы. Крестьянство и государство, по его заключению, хотя находились под воздействием одних и тех же обстоятельств, развивались, тем не менее, в разных направлениях. Они жили как бы на различных этажах исторического здания, что являлось еще одним предвестником будущих столкновений и кризисов112.

В монографии Нормана Перейры «Белая Сибирь»113 автор подчеркнул взаимодействие местных и общероссийских политических процессов и роль социальных движений, в частности крестьянского, направленного вначале против Колчака, а потом – против победившей Советской власти. Отсутствие поддержки со стороны крестьянства стало, по мнению Перейры, непосредственной причиной поражения Белого движения, которое также было ослаблено из-за внутренней коррумпированности, неадекватного руководства и непопулярной политики, не учитывавшей произошедшие революционные перемены. Более основательно сопротивление населения политике властей изучил американский историк Владимир Бровкин. В монографии «За фронтами Гражданской войны: политические партии и социальные движения в России, 1918—1922» Бровкин привел подробную хронику выступлений крестьянства против властей. Автор описывает, как население попеременно восставало то против белых, то против большевиков, вынуждая их вести в тылу порой более интенсивную войну, чем на «официальных» фронтах. Репрессии против восстававшего населения и политических противников режима получили в книге наибольшее освещение. Террор тем самым рассматривается как важнейший фактор, позволивший большевикам укрепить свою власть над населением