Так вот, отчалили мы на нашей «Кильке», вышли в открытое море.

Команда – 6 человек, мужики суровые, грубые даже иногда, я по именам уже не помню их. Помню, что капитана звали Вогеныч – от Владимир Геннадиевич.

И боцман был маленький и верткий, очень пожилой, совсем не колоритный.

Не то что Канифолич.

МРТ – суденышко небольшое. Точнее – маленькое. Все пространство занимал холодильник для улова и траловое оборудование. Для кают и прочих удобств места почти не оставалось.

Мы вчетвером ютились в малюсеньком кубрике с крошечным, как пятак, иллюминатором.

Команде мы откровенно были до лампочки, поэтому мы маялись от безделья.

Вогеныч, каждый раз, когда видел нас, отворачивался брезгливо и сквозь зубы цедил:

–Ладно, вот косяк поймаем – наползаетесь еще.

Косяк – это скопище кильки – бывало, что косяки растягивались на несколько километров.

МРТ сильно качало, дизель заставлял вибрировать все вокруг, мы или валялись на шконках или под руководством боцмана наводили чистоту.

День на пятый-шестой плавания, наконец-то наткнулись на косячок кильки.

И вот тут уже нам пришлось несладко.

Команда, как заведенные, черпали кильку тралами, забивая холодильники.

Мы не спали трое суток, сорвали ладони до кровавых мозолей, у Кости началась морская болезнь и он то и дело под крики и свист команды бегал к леерам (такие тросики по бортам, чтоб не вывалиться) «позвать ихтиандра».

Мы провоняли рыбой и потом.

Болела спина, руки плохо сгибались и разгибались.

От морской соли волосы стали как солома.

Но ё…ный кнехт, мне все это очень нравилось!

Я с упоением принимал кошели трала, с которых водопадами лилась вода и в которых бились миллионы мелких рыбешек и открывал их, заворожено глядя, как сверкающая чешуей лавина с шелестом стекала в трюм.

Я не замечал ничего – ни усталости, ни опухших глаз от бессонницы, ничего.

Мне очень нравилось. Это было по-настоящему.

Не игра в лихих мореходов, которые как обезьяны ползают по вантам и знают, чем отличается стаксель от кливера.

Это была настоящая работа.

Тяжелая, опасная, воняющая рыбой, но настоящая…

Парамон работал, матерясь, весело сверкая глазами, с лихостью управляясь с лебедкой.

Алёша и Костя страдали и не скрывали этого…

Странно, оказывается, спустя много лет, Костя, эта сухопутная крыса, стал все-таки штурманом дальнего плавания… Хотя сейчас, стоя по колено в трепыхающейся массе кильки внутри холодишьника с лопатой, он ненавидел море, ненавидел наш МРТ Килька и нас всех…

Его постоянно тошнило, он постоянно ныл и клялся отчислиться…

А потом все-таки стал мореманом…

Не понятно это…

Мы забили холодильник под завязку, кэп Вогеныч, радостно скалясь, хлопал нас по больным плечам и его радостный мат улетал с крепким соленым ветром за горизонт.

Команда тоже радовалась – светила премия, и Вогеныч дал всем выходной.

Мы поплелись к себе в кубрик, а команда всю ночь праздновала окнчание лова, сотрясая все суденышко дружным смехом…

А наутро начался шторм.

Мы вылезли на палубу.

Ветер, свистя на разные голоса в леерах и антеннах, гнал по черным высоченным волнам клочья белоснежной пены.

Море грохотало. Палуба постоянно проваливалась куда-то вниз, потом подхватывала и выталкивала к черным низким тучам.

Наша Килька, скрипя и надсадно тарахтя дизелем, карабкалась по волнам, под тяжестью полных трюмов глубоко и неуклюже просаживаясь в черную шипящую воду по самые борта. В эти моменты по палубе прокатывалась волна, с брызгами разбиваЯсь о надстройки и мачты траловых кранов.

–Вы чего…… ….. мать….. ….. ть …… быстро ……. Мать!!! – кричал сквозь вой ветра и грохот волн Вогеныч. Это он нам.