– Да-а, – Лис утер пот со лба, – всякое видал. Но чтоб такое!

– Идут! Идут! – пронеслось над рядами.

Тяжелая монгольская конница, шаг за шагом ускоряя свой ход, мчалась на наши позиции, горя желанием смести непокорное чело войск противника.

– Ну что ж, пора. – Я порывисто выдохнул, понимая, что вот и наступил тот самый решительный момент, которого мы все ждали с начала боя. – Пехоте отступление!

Генуэзцы и повольники Ропши бросились к строю большого полка.

– Ропша, командуй! Лис, у Ильи все готово?

– Все пучком! Пусть только врубятся! – в нетерпеливом возбуждении бросил мой друг.

Пехота бежала, бросая щиты. Передовой полк, так долго выдерживающий натиск Орды, перестал существовать. Пехота бежала, радуя глаз противника, а те немногие, что оставались стоять на своих позициях, сжимая копья в руках, попросту не могли никуда сдвинуться, поскольку были вкопаны в землю.

– Не пора ли? – Кудесник возник за моей спиной, казалось, из воздуха.

– Да уж, пожалуй, начнем, – кивнул я, глядя из-за притащенных младшим Муромцем скальных обломков, служивших нам импровизированным командным пунктом, на приближающуюся тяжелую конницу. – Как только монголы врубятся в строй, запускай.

Маг согласно кивнул и начал уже виденный мной однажды танец. И тут как по волшебству, впрочем, так оно и было, посреди безоблачного синего неба, крутясь бешеным ураганом, возникли мрачные темные тучи, и пучки молний, словно линии бескабельной связи, потянулись к молчаливому ведуну.

Десятки, а то и сотни тяжеловооруженных нукеров уже вылетели на позиции передового полка и начали оскальзываться в грязной жиже, падая сами и валя соседей.

– Поше-ел! – заорал я что было сил.

Маг, как обычно, бесстрастный, опустил руки и прикрыл глаза. Невидимый, как сама смерть, электрический ток – магическая сила собранных колдуном в себя молний – в один момент побежал по воде, по мокрой траве, по железу оружия и доспехов, насмерть разя цвет и гордость ханской конницы. А вслед за этим… Я закрыл уши руками и прижался к конской холке, чтоб не слышать то, что было вслед за этим. Выпущенная на волю из клетки тварь, величаемая Соловьем-Разбойником, засвистала диким посвистом, загудела да заухала во всю мощь, переворачивая коней, сдувая наездников и обращая вспять несокрушимое дотоле воинство…

И была атака, и был бой, и ударили витязи земли русской на черного ворога, сметая его и обращая в бегство. И всадники половецкие обагрили свои сабли злою ордынскою кровью, и многие ратники и витязи, и воеводы и князья пали в тот день за землю русскую, снискав себе славу славную, а для отчизны победу великую…

Дайте им победить. Затем берите голыми руками.

Бисмарк

Одно из самых тяжких зрелищ, доступных человеческому взору, – поле битвы после ее окончания. Отважнейшие сердца, без ропота сносящие все ужасы рукопашной, не могут ни сжаться при виде тысяч и тысяч мертвых, растоптанных, растерзанных тел, прижатых к земле неумолимым смертным грузом. И жажда жизни, заметная еще под смертной маской, немым укором терзает оставшихся в живых, будто говоря: «Ну почему же я, а не ты?» И стоны раненых в надвигающихся на поле боя сумерках звучат едва ли не голосами из преисподней, и черное воронье, слетевшееся на обильную трапезу, карканьем напоминает выжившим, что, быть может, уже завтра их черед идти на корм ненасытным падальщикам.

Сумерки сгущались над Калкой, но поле было полно воинов обеих армий, бродивших между телами, выискивая живых и грабя мертвых.

Конечно же, стойкость передового отряда во многом предопределила победу русского воинства, но говорить о том, что именно мы сокрушили мощь стотысячной Орды, было бы по меньшей мере глупо. Бой продолжался семь часов, и временами казалось, что еще один удар, еще один натиск, и дрогнут, побегут городские полки, полягут в смертном бою княжьи дружины и пойдет Орда гулять по Руси свирепым драконом. Не ударь в нужный момент в тыл монголов засадный полк Олега Изборского, быть может, не видать нам победы как своих ушей.