– Ныне опять в края дальние путь держишь, хозяюшка, али недалече дела нашлись? – продолжил свою мысль Дмитрий Васильевич и опрокинул кубок в рот.

Выглядел князь Кубенский лет на сорок и рядом с Федором, Семеном и Андреем Кубенскими смотрелся скорее братом, нежели отцом. И даже не старшим. Все-таки бороды здорово скрывали возраст, особенно если шапка глубоко надвинута на лоб. Только нос и глаза видны.

– Ныне нам с супругом моим любимым надобно дела домашние в порядок привести, покамест не до поездок. – Елена открыла стоявшую рядом на раскладной скамейке шкатулку, извлекла из нее свиток желтой рыхлой бумаги, положила рядом со своим кубком. – Сим ярлыком хан Темюр, великий хан татарской Орды и подвластных ей улусов, даровал мужу моему, князю Егорию Заозерскому, земли заволочные в вечное и безраздельное владение.

Один из сыновей Дмитрия Васильевича вскочил, схватившись за оголовье меча, другой сглотнул, не прожевав, заячью почку. Остальные гости просто вздрогнули.

– Ярлык как один выписали, так и другой написать могут! – горячо выкрикнул вскочивший княжич, расстегнул ворот поддоспешника и сбил шапку на затылок. Похоже, это был самый младший, Семен.

– Это вряд ли, – наконец вступил в разговор Вожников. – Я ныне вместо хана Темюра в Орде в правители царицу Айгиль посадил. Она сей ярлык первым делом за законный признала.

– У ханши на столе не столь прочное положение, чтобы ссориться с единственным союзником, – добавила княгиня и дала невольнице знак остановиться.

Немка замерла, а потом устремилась к столу, наполнила опустевшие кубки, забрала лоток из-под рыбы и блюдо, на котором почти не осталось ветчины, с поклоном ушла.

– Тебе не о чем беспокоиться, князь, – откинулся с золотым бокалом на спинку кресла Егор. – Мы же соседи, отношения у нас добрые, я их ценю. Посему отбирать ничего не собираюсь. Более того, хоть сейчас грамоту готов составить, что права на удел Кубенский за тобой признаю и за детьми твоими. И в знак благожелательности своей готов дать тебе отсрочку в уплате выхода сроком на три года, а также мытников своих не присылать вовсе.

– Сиречь, сказываешь, податями меня обложить хочешь? – Гость хлопнул ладонью по столу и поднялся. – Я свое княжество от отца получил и никому отродясь за вольность свою не отчитывался! Не ты меня на стол ставил, не тебе и дани требовать!

– Отец твой, Дмитрий Васильевич, у Москвы в служилых князьях ходил и воли своей не имел, – тихо напомнила княгиня. – Брат твой Иван, великий князь Ярославский, по воле Василия Московского послушно на Нижний Новгород хаживал кровь свою за прихоти чужие проливать [11]. Муж же мой ту Москву позапрошлым летом взял и за своеволие наказал изрядно. Посему тебе, княже, крепко подумать надобно, кто надежнее будущее рода твоего подтвердит: брат твой безвольный, Василий, в Москве без ратей запертый, али муж мой, право которого ярлыком ханским и войском храбрым обеспечено.

– Сядь, княже, – посоветовал Егор. – Ныне судьба не токмо твоя, но и детей твоих, всего рода решается. Я человек не новгородский, не московский и не вожский. Я русский, и для меня вся земля русская своя, от морей Каспийского и Черного до океана Ледовитого. И люди здесь для меня все свои, лишней крови проливать не хочу. Посему желаю достоинство твое сохранить и покой в княжестве твоем. Креста мне на верность целовать не заставлю, звание твое громкое за тобой и сыновьями оставлю, за сохранность рубежей мечом своим поручусь. Ты же, князь, младшим детям боярским из свого княжества не мешай в войско мое записываться. Они ведь молоды, у них вся жизнь впереди. Им славы хочется, богатства, поместий больших и богатых. Зачем удальцам храбрым судьбу ломать? Они ведь не токмо за меня, они и за твой покой сражаться будут. А я им за то землю дам.