С подобным послужным списком я счел неуместным заявляться на похороны Александра и отсиживался в отеле, пока Юля отдувалась там за нас обоих.

Пару раз она позвонила, держа меня в курсе происходящего, и мы перекинулись несколькими дежурными фразами. По ее голосу я чувствовал, что общение с собравшейся публикой особого удовольствия ей не доставляет, но ничем не мог жене помочь. Фамилия Саттар, помимо привилегий, налагала еще и целый ряд не шибко приятных ограничений и обязательств.

Не знаю, что именно мною двигало, быть может я в знак солидарности также решил соблюсти своего рода повинность, но, повинуясь внезапному импульсу, я взял коммуникатор и вызвал номер, стыдливо упрятанный на самое дно списка контактов.

– Привет, – до боли знакомый голос, донесшийся до меня через тысячи километров, звучал сухо и бесцветно.

Экран коммуникатора оставался темным. Если во времена ссылки Эдуарда видеосвязь ограничивали с этой стороны, опасаясь его воздействия на умы собеседников, то Кира сама отказывалась показываться в кадре. Интересно, видит ли она меня?

– Александр Саттар умер.

– Я знаю, – слова Киры звучали как далекое эхо, – я читаю новости.

– Юля сейчас на похоронах, а я решил дома отсидеться, – у меня вырвался невеселый смешок, – А то, если загляну, еще кто-нибудь из Саттаров к праотцам отправится. Везет мне на это дело.

– Если бы подобная неприятность случилась с Аланом, я бы не стала возражать.

Я вздохнул. Именно Алан, взбешенный тем, как Кира цинично использовала в собственных интересах его любимое детище, Вирталию, да и его самого, настоял тогда на ссылке. Все остальные, глубоко потрясенные развернувшейся вокруг «Светлого Города» драмой, не стали спорить, предпочтя запрятать первопричину своего дискомфорта куда подальше, и постараться о ней забыть. Нет человека – нет проблемы, не так ли?

Беда состояла в том, что ни Кира, ни связанная с нею проблема в действительности никуда не исчезли. Даже пребывая в изгнании на затерянном посреди океана острове, она продолжала оставаться для Алана источником раздражения. Многое из того, что он делал за прошедшие два года, он делал ей назло. Он всеми силами старался замылить, затереть любые воспоминания как о том, как она им манипулировала, превратив в свой послушный инструмент, так и о том, что весь ажиотаж вокруг «Светлого Города» объяснялся не его грамотным руководством и планированием, а махинациями медиаторов во главе с Кирой. Все нынешние успехи и достижения Алана имели одну-единственную цель – доказать всему миру, что он не пустое место, не тень кого-то великого, а цельная и самостоятельная Личность, что он способен на реальные свершения, достойные памяти потомков.

Кира, кстати, в полной мере отвечала ему взаимностью. Если Эдуард за годы ссылки сумел перебороть в себе прежние обиды и подняться над ними, повзрослев и став только сильней, то Кира, напротив, бережно хранила свою ненависть, ежедневно оттачивая ее и полируя до зеркального блеска.

Меня ее гнев затронул только вскользь. Тогда, в «Светлом Городе» мы схлестнулись с ней практически на равных, и моя победа являлась вполне заслуженной, а сильный противник достоин уважения, но вот Алан… Ему она не забыла и не простила ничего. Бывший раб и свергнутый им рабовладелец не примирятся ни за что и никогда.

– Я передам ему твой привет, – надеюсь, мои слова прозвучали максимально нейтрально.

– Как он там, всех уже на свою Вирталию подсадил, или кто-то нормальный еще остался?

– Он бы и рад, но многих отпугивает необходимость вживления импланта, а обычный киберкортекс прочувствовать все величие его творения не позволяет.