Мария понабросала плодов в уже потухший огонь и тщательно перемешала их в общем пепле. Затем прикрыла частью щита печной проем и снова подошла к сыну.

Ребенок посмотрел на нее и, болтая со стороны в сторону своей игрушкой, почти нараспев сказал:

– Ко-о-нь.

– Да, конь, – подтвердила молодая мать и поднесла к его глазам другую фигурку.

– А это, верблюд, – указала она пальцем на горбатую фигурку животного.

Мальчик вначале не понял, что от него хотят, но в ответ улыбнулся, отложил предыдущую игрушку и взял в руки новую.

Внимательно рассмотрев, он снова обратил     взгляд к матери, словно спрашивая еще раз о чем-то.

– Верблюд, – почти, как он, протянула мать.

– Be-р-блюд, – сказал мальчик и улыбнулся, а затем повторил это слово еще несколько раз.

– Ну, хорошо, играйся, – ответила Мария и нежно погладила своего сына по щекам, – а я пойду, посмотрю, что там в печи.

Она отошла, а мальчик продолжил рассматривать свои игрушки. Мария достала свежеиспеченные плоды и разбросала их по полу, чтобы остыли. Затем подошла к сыну и села рядом.

Мальчик взял в руки обе игрушки сразу и, поднимая их поочередно, сказал:

– Конь, верблюд, – взглядом показывая на фигуры, соответствующие этим словам.

Мария довольно улыбнулась и погладила малыша по голове.

– Молодец, хорошо выучил. А теперь, давай я тебя буду учить другим словам.

И их учеба началась с обыкновенного «я» и «мы», а закончилась последним предметом в их жалкой хижине.

Мальчик без устали медленно повторял слова и пытался запомнить те предметы, которые им соответствовали.

Мария решила проверить его знания и, указав рукой на дверь, спросила:

– Что это, сынок?

Тот внимательно посмотрел вперед и, качнув сам себе головой, сказал:

– Дверь, ма-ма.

– Какой же ты молодец у меня, – обрадовалась мать и прижала малыша к своей груди.

А через время она уже кормила его и сквозь дремоту говорила:

– Боги всему тебя научили и меня также. Но, наверное, это самое маленькое, что ты можешь в жизни. Пусть, нам помогут и люди в этом. Думаю, мы скоро покинем это место и присоединимся к остальным.

Так говоря, Мария и не знала, что ей предстоит выдержать еще столько, сколько не выдержал бы любой взрослый мужчина из их роду и племени.

Но то было тогда, когда она еще не совсем понимала кого родила на свет, и что можно ожидать от такого выражения ее чистоты в порыве общей любви к другому.

Мальчик рос, взрослел и потихоньку креп на ногах.

Он знал уже достаточно много слов и свободно говорил на их родном языке. Но очень часто мать замечала, что между знакомых ей с детства слов проскакивают такие, которых она не знала.

Сначала она думала, что это просто детская игра, но услышав один раз какое-то слово, произнесенное очень ясно и отчетливо выговорено, мать спросила:

– Сынок, а что это за слово, которое ты произнес?

– Не знаю, мама, – отвечал мальчик, – оно само по себе ко мне пришло и родилось вот тут, – и он своей маленькой ладошкой похлопал себя по голове.

– Странно, – про себя подумала Мария, – как это может быть? – но сыну сказала. – А ты не знаешь, что оно может обозначать?

– Нет, почему же, знаю, – отвечал мальчик, – оно похоже на наше «добро», только как-то по-другому, я еще не совсем его понял.

Мария покачала головой и снова про себя подумала: «Откуда у него такое рассуждение. Его ведь никто этому не учил. Странно и даже немного необычно все это».

Но то были только первые пробы умственного шага ее малыша, и спустя год после очередной зимы, он уже говорил совсем по-другому.

– Мама, помнишь, ты меня спрашивала о тех словах, которых не знаешь?

– Да, сынок, помню, – немного взволнованно отвечала мать.