– Саша, а что случилось?

С майором чуть не истерика.

– Папа, я, в этой суматохе, совсем о тебе забыл.

Дедок был на волоске от смерти! Зацепись машинешка за траки танка, кувыркалась бы следом за ним, а то и еще раз попала бы под гусеницы. От деда осталось бы меньше, чем от двигателя и аккумулятора «копейки». Он осознает это позже, протрезвеет и страху изведает.

Мент засыпал вопросами прапорщика, что за танк, номер, где найти.

На что был однозначный ответ:

– На войне, милок, на войне.

Тот снова звонил командиру части, грозил, ругался. Обещал всех пересажать в тюрьму, затем выдохся. Определил отца на временный постой к караулу в вагончик, а сам пешком отправился к высокому начальству за правдой.

А правда была простой: машина находилась за территорией части, танк вместе с водителем уходил на войну и возвращать его никто не собирался. Попудрят мозги немного этому майору, но толку никакого он не добьется. Нечего ставить машину на пути боевой техники. Она, эта техника, мощная, не на такие подвиги способная.

Прапорщик, машина которого, такая же «копейка», только другого цвета, стояла по эту сторону шлагбаума, хоть и в стороне, приказал двум солдатикам углубить «капонир» в снегу, а затем отъехал в это углубление со словами:

– Наши военные водители еще и не так могут.

Вскоре подъехал попутный «Урал», который и доставил меня в «тупик».

Железнодорожный тупик, товарная станция, часть всего движущегося механизма железной дороги, тщательно охраняемый военный объект. Это – место скопления беззащитной техники, часть которой, связанная километрами «катанки», подпертая под колеса и гусеницы бревнами, с минимальным запасом горючего, без боекомплекта, стоящая на платформах, часть продолжает грузно заползать на платформы. Вот лакомый кусок для террористов, диверсантов и прочей нечисти. Поэтому появление штатского на территории сразу привлекло внимание караула. Правда, все вежливо, но сурово, без показухи. Проверили документы, спросили, зачем пожаловал. Пропуск красномордого комбата трепета не вызвал. С большим уважением отнеслись к поводу моего появления, да и путь, мной проделанный, вызвал возгласы изумления.

Старший караульного наряда, лейтенант, выделил мне в сопровождение солдата, не из уважения к моей персоне, а для того, чтобы я не шастал где ни попадя. Благодаря этому солдату, мне не пришлось долго разыскивать роту, в которой числился Андрей. Сдав меня с рук на руки командиру роты, солдатик, стрельнув у меня сигарету, растворился во тьме. Да, пока я сюда добирался, день закончился, а тьма усугублялась прожекторами, что освещали составы.

Командир ремонтной роты старший лейтенант Брежнев, (жив ли, если жив, дай Бог ему здоровья и успехов по службе!), измотанный, уставший парень, лет двадцати семи. Спокойный, в меру доброжелательный. Узнав, зачем, вернее, за кем я приехал, очень расстроился, что я не застал его. Да, Андрей, в его роте. Двое суток пахал на погрузке, а сейчас уехал в расположение батальона, для погрузки штабного имущества на машины и доставки сюда в тупик. Дело в том, что параллельно составу с техникой, стоит эшелон под личный состав, который завтра отправляется по маршруту. Старлей хорошо отозвался об Андрее, хотя всего неделя, как тот к ним прибыл. У старлея тоже молодая жена и дочь. Может, поэтому он и выделил нашего Андрея из общей массы, а может потому, что тот не любил «сачковать», да и другим «сачкам» мог мозги вправить.

Со слов старлея, Андрей, с остальными членами погрузочной команды, должен прибыть сюда утром. Старлей еще пожаловался, что сам он не успевает заскочить домой, проститься с семьей, поэтому он просил Андрея зайти и забрать его походную сумку.