В мойке раздался резкий грохот. Беата увидела лицо Хенри – шокированное и вопросительное. Бутылка со звоном упала на бетонный пол, Фальк схватился обеими руками за пах и, медленно наклоняясь вперед, упал и скрылся за машиной.

– Нет, нет, нет, нет, нет, – заверещала она. Если она хочет выжить, нужно действовать. Беата пересела на водительское сиденье, нащупала дверную ручку и закрыла дверь, мельком увидев стекавшую под машину воду. Мыльная пена была розово-красная от крови. Беате показалось, что она услышала еще один выстрел, но точно она не знала, так как ничего не видела, а только думала, думала, как же завести эту чертову «Теслу». Ключ должен быть где-то в машине… или он у Хенри в кармане? Надо нажать педаль, она вытянула ноги, нажала на все педали по очереди и одновременно поискала кнопку, какой-нибудь выключатель на консоли… ничего.

Задняя дверь открылась, и на сиденье тяжело плюхнулся незнакомец. Беата обернулась, и глаза ее смотрели теперь прямо в дуло пистолета. Из отверстия сочились струйки дыма и сладковатый запах пороха. Мужчина захлопнул дверь, и в салоне остались тень под капюшоном, оружие и Беата Вагнер. Моющие барабаны добрались до машины и стали массировать ее, словно леденец во рту ребенка. Сердце, колотившееся как у трусливого зайца, вдруг замерло. Беата смогла собраться с духом, отвернулась от незнакомца, наклонилась и почувствовала холод руля на груди.

– Я знаю, зачем ты здесь, – сказала она.

Первый звук будильника на телефоне не разбудил Бенедикте Штольц, но когда прозвучал повторный сигнал, она перевернулась на спину и приоткрыла глаза. Свет уличных фонарей придавал доскам на потолке золотистый оттенок, а из окна в спальне журналистка ТВ2 услышала, как зимний бриз играет с ветвями гигантского дуба. Она потянулась и поняла, что одна в постели.

Закончив с новостными репортажами, Бенедикте обычно выключала телефон на ночь. Она спала чутко, и если потревожить ее сон, заснуть снова было непросто. Но вчера вечером, стянув с себя платье, которое она надела на прием в Акерсхюсе, Бенедикте взяла телефон в руки и вспомнила, что не выключила его, а, поставив на зарядку, положила на прикроватную тумбочку.

Бенедикте встала с постели. Снег пошел сильнее. Городская суета практически никогда не чувствовалась здесь, в Фагеборге. Сейчас золотистая обшивка потолка – отражение света городских фонарей – единственное напоминание о том, что кроме Бенедикте, в городе жили еще сотни тысяч людей. Сколько вообще сейчас времени? Она проверила телефон. Почти пять. Прочла сообщение.

– Наконец-то, – пробормотала она про себя, вздрогнув в своей шелковой пижаме, записала имя в блокноте и удалила сообщение.

Свет в коридоре приглушен, на втором этаже, в ванной и в кухне было темно. Она насыпала кофе в фильтр кофеварки и поставила ее на плиту, затем открыла старинные двери в гостиную.

Виктория сидела за письменным столом, стоящим перед арочными окнами. Из колонок звучал надрывный голос Элвиса Кастелло, в комнате, за исключением трех светящихся мониторов, горел только приглушенный свет люстры на потолке.

– Я скоро лягу, милая, – сказала Виктория, не глядя на Бенедикте. – Ты меня ждала?

Бенедикте не ответила, а только смотрела на длинные серебристо-седые волосы Виктории, завязанные в хвост. В свете лампы ее шея была невинно белой.

Пол скрипнул, когда Бенедикте босыми ногами ступила на мягкий персидский ковер. Она положила руки на плечи Виктории, скользнула по свитеру из ангорской шерсти и поцеловала ее в ямку на шее.