– Чуть Богу душу не отдал, – призналась «тыква». – Но я первый, чему несказанно рад. А как ты, Марк?

– Душа и так принадлежит Богу, – улыбнувшись, ответил Марк. – А вот и… – юноша кивнул головой влево.

– Лука, – не поднимая головы и не оборачиваясь, прошептал Матфей. – Как же так, ты всего лишь третий?

– Это Иоанн, – задумчиво поправил товарища Марк. – Интересно.

Присоединившийся к друзьям молодой человек видом своим напоминал лешего: волосы и одежда усеяны репейниками, дрожащие руки исцарапаны в кровь, глаза выпучены, а рот жадно хватает чистый горный воздух.

Тот, кого назвали Иоанном, рухнул подле Матфея, и теперь натюрморт у монастырских ворот вдобавок к тыкве приобрел и подсушенную морковку. Лука появился через минуту – мокрый, раздраженный, с дырой в плаще на седалище и стертыми об лед ладонями. Он молча посмотрел на товарищей, хотел было что-то сказать, но, подумав, махнул рукой и направился к воротам.

Не успел проигравший в пух и прах дотянуться до медного кольца, как створка слегка приоткрылась и перед ним вырос привратник – наш знакомый ключник, сытый, отдохнувший и прекрасно понимающий создавшуюся мизансцену (полная противоположность Луки).

– Мы пришли в… – начал предводитель «мушкетеров», потихоньку расправляя плечи и возвращая голосу уверенность.

Ключник предупреждающе поднял вверх указательный палец, на котором болталась связка ключей, и юноша запнулся.

– Вы должны были появиться перед вратами вместе, – лицо старика выражало и гнев, и усмешку одновременно, – если бы были сбалансированы.

– А почему мы должны были быть?.. – заикаясь, пролепетал опешивший от такого приема Лука.

– Потому, что вы – Крест, – огорошил очередной загадкой привратник.

– Послушай, папаша, – на помощь товарищу пришел возмущенный Марк, – не заговариваешься ли ты?

– Отец, Сын, Дух Святый и Анчутка, так и есть, – ключник и глазом не повел.

Слегка оживший Матфей, перевернувшись набок, также попытался вклиниться в разговор:

– Кто же из нас кто?

– Ответ на этот вопрос живет в душе, – привратник звякнул ключами по груди. – Но когда войдете внутрь, ваш Крест распадется, и каждый из вас понесет свой, личный. – Он хихикнул: – Как тащили его сюда – одни слезы!

– Вы нас отговариваете входить? – ехидно поинтересовался Иоанн, отлежавшись на сырой земле.

– Вовсе нет, – миролюбиво откликнулся ключник. – Просвещаю, чем вам придется заниматься в стенах нашей обители.

– Мы вас внимательно слушаем, – Лука скрестил руки на груди и принял театральную позу.

– Извольте, – старик придвинул скамеечку, прятавшуюся за створкой, уселся и, сделав несколько упражнений для дикции, произнес: – Начну издалека. Твое Я, – он ткнул пальцем по очереди в каждого слушателя, – находится в четырех мирах одновременно: «Ты-Отец» – кто ты есть на самом деле, «Ты-Сын» – кем ты видишь себя, «Ты-Дух» – твоя энергия, здесь и сейчас, и «Ты-Антипод» – твоя противоположность.

Смысл жизни заключается в определении того, какую часть Креста ты занимаешь. Если место ипостаси определено правильно, это балансирует весь Крест. Но достаточно одной ипостаси не понимать своего места (предназначения), и Суть (Я Есмь) вся, целиком не видит смысла в своем существовании.

Старик, низко склонившись, пальцем начертил на песке две скрещенные линии:

– Перекрестие – это Свидетель, молчаливый, когда вы видите свое отражение в зеркале, воде или глазах собеседника. Если не радует своя внешность – это недовольство Отца творением, ежели не нравится внешний вид, одежда либо прическа – это Сын опечален выполнением предназначения.

Свидетель может и подавать голос, если ближний указывает вам на слова или деяния, вами сотворенные. Например, вы пожалели о своей жертве, даже малой – это Антипод выражает недовольство возвышением Отца; вы опечалены вырвавшейся эмоцией – Дух сожалеет о пущенной им энергии не в то русло.