Именно с тех незапамятных пор и представлял себе Матвей коня под собой только под стать этому красавцу. И сколько бы он ни видел в своей жизни лошадей, коней, пони и других подобных скакунов из отряда непарнокопытных, семейства лошадиных, все они казались ему жалким и слабым подобием того самого петровского коня… Уже много позже он узнал, что прообразом для Фальконе стали две лошади орловской породы, Каприз и Бриллиант из императорских конюшен.

Вот и сейчас, сидя за рулем пусть и не самого мощного представителя америкосовской корпорации «Форд», Матвей представлял себя лихим наездником.

Сто двадцать лошадиных сил под капотом помогали ему увериться в этом. А шестискоростная автоматическая коробка передач усиливала удовольствие от управления этой самоходной повозкой. Матвей с наслаждением, подпевая какой-то бодрой мелодии из автомобильного приемника, вел машину в плотном городском потоке. Он зорко всматривался в зеркала, выглядывал окошки в потоке и смело перестраивался. Ему казалось, что все это он делал элегантно и красиво.

Когда-то давно, кто-то очень уважаемый, хотя он уже и забыл кто это был, сказал ему, что правильность управления в потоке проверяется тем, что никто вокруг не тормозит от твоих маневров. И с тех пор Матвей проверял правильность своих решений именно этим тезисом.

Поток автомобилей остановился на красный сигнал. Матвей огляделся – слева и справа скучали, пережидая докучливое препятствие, его случайные соседи. Слева – ярко накрашенная девица на, как он успел разглядеть, синем женоподобном «Раве 4». Девица была так себе, к тому же правый руль приблизил ее на неприятно близкое расстояние, и Матвей отвел глаза. Справа, в легко узнаваемом силуэте родного вазовского седана – седоголовый мужчина, неодобрительно изучающий глазеющего по сторонам Матвея. Матвей усмехнулся и помахал ему рукой. Тот поморщился и сжал губы, и тотчас же из-за его головы показалось сморщенное лицо пассажирки, судя по всему, жены. Она поглядела еще суровее, и Матвей от неудобства чуть подал машину вперед. Тотчас это же сделала и соседка слева, чуть позже это сделали и все окружающие Матвея машины.

Наступил тот трепетный момент перед сменой сигнала светофора, который каждый водитель умел предчувствовать – нога подрагивает на педали тормоза, готовая мгновенно перескочить на педаль газа, а глаза ловят последние миллисекунды.

Но едва Матвей напрягся, приготовившись стартовать в числе первых, раздалась мелодия мобильного телефона. Матвей вздрогнул и рефлекторно убрал ногу с педали. Тотчас загорелся зеленый фонарь, и сзади раздались истошные сигналы. «Что такое доля секунды? Это время, прошедшее с того момента, когда загорится зеленый свет светофора до сигнала сзади стоящего автомобиля», – мимолетно вспомнилась Матвею заезженная философская шутка. Матвей все же тронулся, боковым зрением пытаясь посмотреть на экран лежащего на панели телефона. Выходило неловко, он бросил эту попытку и поехал быстрее.

Только на изрядном расстоянии от перекрестка он нашел местечко для парковки и взял истошно вопящий все это время телефон. На экране светилось – «Серый. Работа». Матвей вздохнул и нажал на прием.

– Ты чего трубку не берешь? – услышал он возмущенный рев Сереги.

Матвей отодвинул трубку и после паузы пробормотал:

– Я, блин, перекресток проезжал…

Серый неожиданно быстро успокоился и продолжал уже более ровно и серьезно.

– Ладно, хрен с ним… Слушай, старина… тут такое дело – я сегодня «посылку» везу в контору одну… «посылка» тяжелая… очень. Так вот – сейчас звонит мне замдиректора и говорит, что ее нужно по другому адресу везти, типа клиенты попросили. А по навигатору выходит, что это «оловяшка», завод наш старый. Причем та часть, которая давно не работает… Я шефу звоню – не отвечает… и, как назло, напарник мой, Толян, сегодня приболел – один я. Что-то мутновато это все… ты ведь на колесах?